другого. Парня звали Луидис Млаг и сам он был родом из Ромении. Тощий, смазливый и смуглый. А когда загорел, — почти шоколадный. Он был веселым и умным. И стал мне хорошим другом.

Потом к нам присоединились Стасия Дошла, микранка, Аргон Бай, тадикий, амранцы Пак Олсо и Гадья Дой. Дыру в груди появление веселой команды мне не закрыло, но помогало убегать от себя на целый день, а если повезет, то и ночь. Ночами мы тоже часто работали, а иногда устраивали посиделки у костра, с вином и гратой[84], на которой так любил играть Луидис.

Так прошло лето. Королева перестала мне писать, а Эвадо угрожал отправить за мной стражу. Я снова смеялась. Даже казнь на центральной площади не вынудит меня вернуться ко двору. Там есть Артимий, там Эвадо, который всегда будет напоминать мне о Сильвии одним своим присутствием. Несколько раз я порывалась написать Арту. В минуты отчаяния и среди ночи, от плохих снов, я писала огромные письма и молила простить меня, приехать и помочь излечиться от той напасти, от той боли, что живет во мне. Слава богам, письма я не отправляла. Откладывала до утра. А утром сжигала. Это было бы нечестно — вынуждать Арта возвращаться туда, где я… где я все еще люблю не его. Я бы мучила его, я слишком хорошо себя знала, чтобы предполагать другое. Истязала, пока могла, пока давал бы такую возможность, а когда бы мне это надоело, устала, слишком соскучилась по Марсену, я все равно бы бросила Артимия ради себя и своего горя. Бездну чуждой любовью не накормить. Я это понимала. И жила так. С этим треклятым пониманием. День за днем.

На магическом поприще мне удалось добиться намного меньше, чем хотелось бы. Планы и идеи так и витали в воздухе. Луидис задался целью добраться до древних источников, чтобы те тоже смешались в новой энергии. И, конечно, вся команда только и занималась тем, что искала новые формулы, заклинания, используя все, что приходило в голову. Дошли до абсурда. На пьяную голову, что немного нас оправдывало, мы пытались провести жертвоприношение. И пригласить смерть. Не вышло.

В тот день мы праздновали. Сначала в городке у замка народ отмечал Святого Пита. По преданиям, праздник был со времен древних и являлся не чем иным, как праздником Рожи — богини цветов и красоты. А после в замке у пруда жарили мясо, плели венки и пили. Очень много пили. Разного. От венков незаметно перешли к демонстрации сил. У кого-то лучше всего получалось с огнем, у кого-то с водой. Стихийная магия, о которой только и писали в сказках да любовных романах, отзывалась и проявлялась, как и полагается данному от природы: сбавишь концентрацию — и конец мира гарантирован. Меня ребята причисляли к универсалам, магия внутри меня не то чтобы была, скорее нет, так, крохи. Но работать у меня получалось со всем, что попадалось под руку. Я даже пыталась мертвых воскрешать. Некромантия — сказка? Стихийная тоже, и что с того? Потом мы свернули шею больной курице. И провели нечто похожее на ритуал. Смерть, если нас и слышала, посмеялась и решила проигнорировать.

Потом мы опять плели венки и вызывали любовь. Наши амранцы вспомнили зазыв любви на этот самый праздник, но еще по древним обычаям. Посмеялись. Сделали. Подождали. Не дождались. Еще выпили. У Луидиса проснулось желание делать гадости. Подкрался к Гадье и формирует огненный мячик. Аргон спрятался за его спиной с водяным щитом, а Стасия, Си-Си для друзей, уже сформировала заклинание холода, которое вот-вот впечатает в обоих. Обоих — потому, что щит забрызгает и нападавшего, и цель. Хуже всего придется Аргону, Луи снимет холод огнем, тогда как напавший со спины будет наказан своими же руками. С небольшим участием Си-Си.

Почувствовав в себе жажду справедливости (я всегда на стороне слабого), усилила магию девушки. В итоге, замерзшими, с сосульками на носу и в волосах, в одежде, которая ломалась, стоило пошевелиться, оказались все трое. Я и двое амранцев откровенно ржали. Это было моей ошибкой. Арг, вместо того чтобы сказать мне «спасибо» (все виновато вино, или коньяк, а может, троллий самогон? — последний у нас тоже присутствовал), вместе с остальными пострадавшими двинулся на меня. Его перехватил Луи, пытаясь отогреть всех сразу, отчего перестарался и поджег одежду эмоционального блондина. Из-за чего Аргон снова переключился на своего приятеля. И, все бы ничего, но тут я снова хихикнула. Пришлось спасаться бегством. С криками и воплями закрылась у себя в кабинете и позволила себе смеяться до слез и коликов в животе. Хорошо, что слуг отпустила. Не пристало герцогине с задранными юбками скакать через ступеньку, хихикая и повизгивая.

Упав на узенький диван, прикрыла глаза и нацелилась на сон. Наутро я его и себя прокляну, но это будет утром. А пока до спальни слишком далеко. За дверью может сидеть кто-нибудь из моих помощников, мстительных и вредных, почти как я. А это, это серьезно. Помнится, когда-то в академии, когда училась, мы с Лу дежурили у одного юмориста, она под окном, а я под дверью. У нас тогда криво и косо, но только начал получаться тлен, чем мы и пользовались, избавляя всех своих обидчиков от одежды и лишних комплексов. Эх, Лу, были же времена. Жаль, что она так и не ответила. Но не писать же ей письма одно за другим, будто я мальчик, она девочка, и у нас любовь не состоялась. Пф. Хватит с меня беготни. Все запасы, что были, я истратила на Марсена-младшего. Или что он такое. Сама не знаю, кого я искала и ради чего. Сказать «люблю»? Так почему мне не стало легче?

В дверь постучали. Деликатно. Как-то не похоже на моих ребят. Но, может, таков план? Я подумаю, что гость, слуга зазевался, а они тут как тут с каким-нибудь горячим заклинаньицем? И вот, отомщено за всех тех, кто из-за нее бегал в исподнем по территории магической академии в далеких 90-х. Э нет, герцогиня немного дура, но не до такой же степени. Я лишь хмыкнула и натянула на голову подушечку. Подушечка была маленькой, шелковой, и от последовавшего громкого, почти требовательного стука меня не спасла. А это уже зря. Алкоголь покинул голову и кровь, и пришло ненавистное похмелье. Увы, горячительные напитки с годами все меньше радовали мое тело, ухудшая мое здоровье.

— Кто там? — не выдержала я. Руки ожесточенно мяли подушечку, а уставший