Мне не хватает Умки — ее вздернутого подбородка, голоса, улыбки. Глупых сообщений в телефоне со смайликами «Ванька, я тебя уруру!», и попробуй догадайся, что у Очкастика в голове. Кому я вру? Я запрещаю себе думать, однако, куда бы ни бежал, она стоит перед глазами — испуганная и встрепенувшаяся. Маленькая ботанша, с легкостью выбившая почву уверенности у меня из-под ног. И ведь я сам попался. Сам!

Дурак.

Меня отвлекает староста — ребята готовят общую вечеринку и нужно решить, где и как она пройдет. В прошлом году конец учебы отметили тремя группами в загородном гостиничном комплексе «Орфей». Всего было вволю — и выпивки и свободы, а после — ненужных воспоминаний. В этом году повторения никому не хочется.

— Воробышек, ты с нами? — окликают парни. — Пора обмозговать детали: где соберем толпу и по сколько скинемся. Во время сессии точно будет не до этого.

— Нет.

— Ванька, не гони! — озадачивается староста Суханов. — Как мы без тебя? Ты шутишь?

— Я же сказал «нет».

— Да ладно тебе, — ухмыляется парень. — Если ты из-за спора, то гарантию даю: неделя — и никто о нем не вспомнит. Выдохни, Птиц! Да, никто не думал, что ты окажешься по зубам этой мелкой заучке Уфимцевой. Ну так и на старуху бывает проруха. Забей!

— Что? — Я собирался было уйти, но теперь бросаю сумку на подоконник, разворачиваюсь и хватаю парня за грудки, сжимая ворот у горла. — Какого черта, Суханов? Ты о чем?!

Между нами вклиниваются Гай с Березой и расталкивают по сторонам.

— Эй-эй, Птиц! Не горячись! — тормозит меня Саня. — Прости, бро, но мы должны были сказать, тем более, что сами в лесу все видели. По универу еще со вчерашнего дня ходят слухи, и лучше бы тебе о них знать. Сегодня только ленивый не треплется.

Нет, я пока и близко не горячусь, но напрягаюсь.

— Какие слухи?

— О том, что твоя ботанша…

— Осторожнее, Саня! — я чувствую, как у меня проседает голос. — Следи за языком!

— Прости. Что твоя Катя поспорила на тебя с кем-то из девчонок. Ну, знаешь, на любовь и все такое. Мол, превратит Воробышка в дурака. А теперь, когда ты вчера с ней не стеснялся, получается, что она…

— Гай? — я прерываю парня, и он смотрит растерянно.

— Что?

— С каких это пор мой друг стал торговать сплетнями, как худая баба? Если у тебя где-то зудит, ты прямо скажи, я почешу.

— Птиц, да мы же как лучше хотели!

— Еще раз услышу — и ты мне не друг, ясно?

— Ванька, ну чего ты? — Береза берет меня за локоть, но я уже сдернул с подоконника сумку и грубо пихаю его в плечо, освобождая себе дорогу.

— Пошел ты!

— Тебя хотела видеть София, срочно! — слышу вдогонку, но ухожу молча.

Пошло оно все! Сейчас я намерен отсюда свалить, но иду, глядя перед собой прямо — что ж, если у кого-то возникли вопросы, то я готов ответить.

— Иван? Воробышек! Подожди! Я как раз тебя искала!

Мать вашу! И откуда она только взялась?!

Преподаватель по термодинамике выходит из деканата и замечает меня на лестнице. Пожилая женщина подзывает меня к себе коротким взмахом ладони, отступая в сторону.

— Здравствуйте, София Витальевна, — я подхожу и останавливаюсь перед ней, твердо сжав рот. Неужели сюрпризы на сегодня не закончились?

— Здравствуй, Ваня. — Она снимает очки и складывает их в футляр. Смотрит серьезно. — Я просила тебя зайти.

— Да, мне передали.

— Это насчет Кати. Я знаю, что последние недели вы много времени проводите вместе. Возможно, ты в курсе, что происходит?

— А что с Катей не так? И что происходит?

— Скажи, ты видел ее сегодня? На занятия она не пришла, я звонила родителям, но они удивлены не меньше моего и уверяют, что дома ее тоже нет. На звонки Катя не отвечает.

Как бы я ни злился на Умку, но сердце пропускает тревожный удар.

— Сегодня нет. Но видел вчера.

— Она тебе объяснила причину своего решения? Сергей Михайлович мне озвучил новость и, честно говоря, — женщина разводит руками, — мы все находимся в состоянии полнейшего изумления. Пойми, Катя не обычная студентка, она лицо и гордость нашего университета. Мы все крайне обеспокоены и отказываемся понимать происходящее.

Кажется, я тоже отказываюсь понимать суть разговора. Я смеряю женщину хмурым взглядом.

— Простите, София Витальевна, но я не вполне понимаю, о чем речь?

— Катя приняла решение уйти из университета. Совсем уйти, Ваня, не сдав даже сессию и бросив все, к чему стремилась. У нее по плану сложнейшая подготовка к Мюнхенской олимпиаде физиков, где показать себя, все равно, что получить билет в большой мир науки. А она вместо этого оставляет секретарю заявление об отчислении. Да-да! И написала его еще на прошлой неделе, но Юлия Михайловна, как всегда не сразу отреагировала. Я знаю, что вы общаетесь, так, может быть, ты в курсе? Ваня, что случилось?

Нет, я не в курсе. Я и близко, мать твою, не в курсе!

— Не знаю, — отвечаю резче, чем следует, но мне плевать. Я разворачиваюсь, чтобы убраться из университета к чертовой матери. — Но обязательно узнаю!

Она сидит на скамейке возле моего мотоцикла — Умка, сунув руки между колен и повесив плечи. На ней привычный джинсовый комбинезон и кеды. За спиной рюкзак. На тонком плече лежит коса, а глаза так долго смотрят на землю под ногами, что очки сползли на нос.

— Привет.

От звука моего голоса она вскакивает. Хочет что-то сказать, но только несмело выдыхает:

— Здравствуй, Ваня.

Мы не виделись ночь, а смотрим друг на друга так, словно прошел год.

— Почему ты здесь, а не на занятиях?

— Я… я ждала тебя. Хотела поговорить.

— Зачем ждать, Катя, если меня можно легко найти в университете?

— Я подумала, что ты не станешь со мной разговаривать при всех.

Она смотрит не моргая, на лице ни кровинки. Я хочу протянуть руку и коснуться ее щеки… и не могу. Мы стоим, не прикасаясь и не сближаясь, словно между нами пролегло пространство, плотность которого не дает возможности его перешагнуть.

— Почему ты не отвечаешь на звонки?

Она тут же тянется ко мне взглядом полным надежды.

— А ты звонил?

Нет, не звонил, и надежда в голубых глазах гаснет.

— Нет. Но тебе звонил твой куратор.

Она рассеянно хмурится, пробует карманы, но, сообразив, что в них пусто, сжимает ладони в кулаки и опускает их по бокам.

— Кажется, я оставила телефон дома. Не помню. Ваня, — Умка натужно сглатывает, долго всматривается в мое холодное лицо, но заставляет себя сказать: — Там в университете… Все уже знают, да?