Когда копыта Фарго снова коснулись земли, я выдохнула, но преждевременно. По инерции пегас понесся вперед, тормозя крыльями, так что я сжала зубы, чтобы не позориться перед присутствующими.

— Думала, угробишь, — потрепала я черную гриву, когда мы, наконец, остановились. Правда беззлобно, а нежно и любя. — Завтра еще полетаем.

Летали мы каждый вечер, и это, пожалуй, поддерживало и больше всего вливало в меня силы, а с ними и уверенность, что мы со всем справимся.

Последние три дня отводились под смешивание заранее подготовленных веществ. Если верить рецепту, то все шло точно по плану. Одно за другим вещество выводилось из стазиса, отмерялось, добавлялось, а после шло следующее. Мы вчетвером следили, проверяли и перепроверяли. Никаких ошибок быть не должно. Мы были настолько сконцентрированы и напряжены, что даже ссориться перестали. Работали по большей части молча. Несколько раз в день к нам тихонечко заглядывала Кларисса, приносила кофейник, чашки, булочки и уходила, боясь отвлечь и сбить. Но, наверное, если бы не она, то мы бы вообще забывали о еде и других естественных потребностях организма. Именно хозяйка в десять вечера выгоняла нас из лаборатории, вела на поздний ужин и отправляла спать.

— Вам необходимо нормально высыпаться, — неустанно повторяла моя свекровь на наши слова о производственной необходимости задержаться еще на часик. — Если вы слишком вымотаетесь, то это скажется на вашей работоспособности.

Именно из-за этого мы и уходили, а так бы и ночевали в лаборатории.

После каждой проведенной реакции при добавлении нового вещества сердце замирало. Но пока никаких отклонений я не замечала. Жаль, что у нас именно рецепт, пусть и подробный, а не лабораторный журнал с описанием каждого шага.

Последней шла кровь василиска. В этот день мы встали затемно, предстояло многое успеть сделать. Позади месяц, за который мы проделали грандиозную работу.

Сейчас, оглядывая оборудование, занявшее приличную площадь, переработанные ингредиенты, часть из которых мы сохранили в стазисе на всякий непредвиденный случай, вспоминая полученные за месяц практические навыки алхимии и зельеварения, мне казалось, что эти предметы я могла теперь преподавать или получать по ним дополнительное месторское звание. Местресс целительства и местресс алхимии — звучит неплохо.

К последнему ингредиенту — сыворотке из крови василиска, мы подошли совсем поздно, короткая стрелка подходила к девяти вечера.

На одном из столов, подальше от основной рабочей зоны, стоял чайник с какой-то выпечкой. Кажется, до этого мы тоже что-то ели и пили, только я не заметила и не запомнила что. Кларисса ставила поднос каждый раз на одно и то же место, и у нас выработался определенный рефлекс в свободную минутку, когда руки не заняты, подходить и брать.

Сыворотка добавлялась сразу. Когда Майк взял колбу и начал переливать в чашу с лекарством сыворотку, все затаили дыхание. Часы и те притихли, и тикали едва-едва, боясь помешать, и время вместе с ними пошло медленнее, словно завязло и загустело, как и жидкость в колбе.

В чаше пробежала легкая рябь, будто кто-то дунул, а потом легкое свечение вспыхнуло и погасло, оставив слабое-слабое мерцание. Жидкость темно-красного цвета соответствовала тому, что должно получиться.

— Мы это сделали, — прошептал Рей.

Майк тяжело оперся ладонями на стол и сдул упавшую на глаза отросшую прядку. Кейв подошел к столу с другой стороны, присел на корточки и стал вглядываться в чашу, стараясь не дышать, чтобы не дай ушедшие…

Я же стояла, не в силах поверить, что это конец. Будто дальняя-дальняя дорога закончилась, и последние силы, которые ушли на отчаянный финишный рывок, тоже. Я налила себе полуостывший чай, взяла пирожок и прикрыла глаза. Лекарство готово.

Наверное, стоило дождаться утра, чтобы со свежими силами и головой перейти к заключительной фазе, но никто не пожелал ждать. Целый месяц ожидания и напряжения исчерпал наш запас терпения.

Ксавьер оставался в анабиозе, как вернуть его к жизни нам рассказал Морис, а чтобы наверняка — оставил записи. В тайной службе уже вывели двоих горе-грабителей моего дома, те потихоньку восстанавливались, ничего интересного поведать не могли, но сам эксперимент по снятию анабиоза можно считать успешным.

Мы же решили не выдергивать Ксавьера сразу. Во-первых, выход из анабиоза и так сильный удар по организму, зачем рисковать? Во-вторых, неизвестно, как поведет себя зараженный и ослабленный драконьей чумой организм. Все раны мы залатали и заживили, но болезнь почти высосала в нем силы. Он был на грани. Так что приводить его в себя не собирались, а постараться плавно перевести его в глубокий целительный сон. Он сведет все риски к нулю, и позволит лекарству подействовать.

Для этого Майку обеспечили вход в мансарду и проход через защитный контур. Без ассистента в таких сложных и тонких манипуляциях никуда.

Кларисса очень хотела присутствовать, но мы попросили ее не приходить. Не хотелось случайно отвлечься и допустить ошибку.

В мансарде царила темнота, с улицы доносилось кваканье, лягушки особенно расплодились к концу лета и переквакивали тихих на их фоне цикад. Магические огни мы не зажигали, опасаясь малейшего искажения в заклинаниях. Использовали свечи, которые захватили с собой и расставили вокруг кровати. Все это напоминало какой-то темный ритуал. Ночь, свечи, двое с мелом и ножом…

На самом деле, это и был ритуал. Сначала на полу вычерчивалась схема с замкнутым контуром, потом по ней пускалась магия, ее количество постепенно нарастало и подпитывалось расставленным в ключевых узлах накопителями. В определенный момент, когда накапливалась критическая масса магии, она сметала ограничитель и узким, но мощным потоком вливалась в тело человека. Эффект схож с запуском сердца ударом — рисково, но действенно. Здесь удар запускал циркуляцию магии и жизненных токов в организме.

Майк сел на пол, приготовившись ждать, я же расхаживала взад-вперед. В какой-то момент друг не выдержал, поймал и силой усадил меня рядом.

Я боялась моргнуть, чтобы ненароком ничего не пропустить. Пусть Ксавьер не очнется и не откроет глаза — мы попросту не дадим ему этого сделать, сразу же погрузим в целительный сон, но он уже не будет той неподвижной куклой. И одеяло теперь придется кстати.

И все же момент магического «удара» я едва не пропустила. Задремала на плече у друга, пригрелась, перенервничала, перенапряглась.

— Проснись! — Майк резко поднял меня на ноги. — Действуем.

Других команд не понадобилось. Заклинание сна окутало моего лорда, все глубже затягивая в свою пучину. Пульс немного скачет — это Майк показывал жестами и начал стабилизировать пациента.

Я же, как паутиной, опутывала Ксавьера сонными чарами. Он бессознательно сопротивлялся. Удивительно, больше месяца в анабиозе, должен пластом лежать, а он пытался пошевелить руками, пальцы отчетливо сжимались в кулаки, усилием воли лорд старался стряхнуть с себя все: и остатки анабиоза, и наведенный сон.