Однако же, на мой вопрос так никто и не ответил.

Тишина становилась зловещей. Я неловко покашлял.

— Э… Кто-нибудь знает, который час?

— Почти полночь, — тихо ответила Люччо.

Я подождал минуту, но никто, похоже, не собирался оказать мне услугу, вырубив точным ударом, поэтому я как мог постарался не обращать внимания на разнообразную боль в разнообразных точках моего тела и сел.

— Что слышно от Никодимуса?

— Он пока не ответил на наше предложение, — сказала Люччо.

— Ну, в этом нет пока ничего неожиданного, — пробормотал я, взъерошив волосы пятерней. Уснул я в одной из Майкловых футболок и двух его же свитерах, поэтому запястья торчали из рукавов на несколько дюймов, и вообще, по размеру и футболка, и свитера подходили мне как, скажем, туристическая палатка. — Что бы ни ни делали, чтобы обуздать Иву, это должно быть продумано очень тщательно. Я бы тоже медлил с ответом, пока не убедился бы в твердости моих позиций.

— Как и я, — согласилась Люччо.

— Она и правда так опасна? — поинтересовался Майкл.

— Да, — спокойно подтвердила Люччо. — Совет оценивает ее силу как очень серьезную, сопоставимую с младшими Королевами династий сидхе.

— Если уж на то пошло, — так же тихо заметил я, — я считаю, информаторы корпуса Стражей ее сильно недооценивают. При практически полном отсутствии внешних источников энергии она держалась так, что по сравнению с ней Тесса и ее команда смотрелись пигмеями, пытающимися отловить слона. Если бы они не отрезали ее от магии, подозреваю, она бы их заживо съела.

Люччо беспокойно нахмурилась.

— Правда?

— Жаль, что вы ее не видели. Я лично с таким прежде никогда… Такое надо видеть своими глазами.

— Если она настолько сильна, — заметил Майкл, — ее вообще можно удерживать в плену?

— О да, — сказал я. — Абсолютно. Но это требует очень мощного круга и очень изощренного ритуала на заранее подготовленном месте. И все должно быть проделано без сучка и задоринки, иначе она в состоянии сломать удерживающее заклятие.

Молли огорченно сморщила нос.

— Она… она ведь не возьмет одну из этих их монет. Ведь правда? — она с надеждой переводила взгляд с меня на Люччо и обратно. — Потому что… Это же ужас что будет, если возьмет.

Я посмотрел на Майкла.

— Падшие не могут разом напрыгнуть и овладеть кем-то, так? Напрямую, нахрапом?

— Обычно нет, — ответил Майкл. — Хотя случаются обстоятельства, способные это изменить. Например, люди с отклонениями психики могут быть более восприимчивы. Другие обстоятельства тоже могут открыть душу для вторжения. Наркотики, участие в темных ритуалах, длительный контакт с потусторонними существами. И тому подобное.

— Наркотики, — устало произнес я. — Господи.

Майкл поморщился.

— Простите.

— Даже если душа более уязвима к вторжению извне, — сказал Майкл, — разум и воля могут сопротивляться духу-агрессору. И уж Архив наверняка обладает серьезными разумом и волей.

— Конечно. Только из этого совершенно не обязательно следует, что ими же обладает Ива. Она была Архивом с самого момента своего рождения. У нее не имелось ни одного шанса развить собственный разум, собственную личность, — я встал, тряхнул головой и беспокойно зашагал по комнате взад-вперед. — Она окажется там совершенно беспомощна, возможно, впервые с тех пор, как начала ходить. Одна. Запуганная, — я посмотрел на Майкла. — Вы полагаете, эти… люди… не знают, как напугать девочку?

Он снова поморщился и низко опустил голову.

— А потом на сцену выходит Падший и говорит, как может ей помочь. Как он хочет стать ее другом. Как может заставить нехороших людей перестать ее мучить, — я тряхнул головой и сжал кулаки. — Возможно, ей известны факты. Но эти факты вряд ли сильно ее утешат. Она не воспримет их так как…

Я зажмурился, открыл глаза и посмотрел на Майкла. Потом на Молли. Потом пулей пронесся мимо них на кухню и сорвал с холодильника листок бумаги, прикрепленный к его дверце магнитом — Черити держала его там, чтобы составлять список покупок. На холодильнике лежала шариковая ручка, я взял ее и, усевшись за кухонный стол, принялся лихорадочно писать.

Ива,

Ты не одна.

Кинкейд жив. Со мной все в порядке. Мы за тобой придем.

Не слушай их. Держись.

Мы идем.

Ты не одна.

Гарри.

— Ого, — сказала Молли, заглянув через мое плечо. — Умно.

— Если это сработает, — заметила Люччо. — Она это получит?

— Не знаю, — признался я. — Но я не знаю, что еще мог бы сделать прямо сейчас, — я снова потер переносицу. — Еда какая осталась?

— Я тушу мясо, — сказала Молли.

— Но еда какая-нибудь есть?

Она дала мне подзатыльник — несильный — и пошла к холодильнику.

Я соорудил сандвич из всякой всячины. Я американец. Мы, американцы, можем есть все, что угодно, лишь бы это было положено между двумя ломтями хлеба. А с достаточным количеством горчицы даже безразлично, что там еще напихано. Несколько минут я занимался исключительно едой. Я настолько проголодался, что даже получил самое что есть удовольствие в момент кульминации — когда за сандвичем последовало обещанное Моллино тушеное мясо, и мой рычащий желудок, наконец, заткнулся.

Зазвонил телефон.

Трубку снял Майкл. Несколько секунд он слушал молча, потом ответил — очень мягким, почти ласковым тоном:

— Слишком поздно искать покаяния. Даже вам.

На другом конце провода кто-то весело рассмеялся.

— Минуточку, — произнес Майкл. Он повернулся, прикрывая микрофон рукой, и кивнул мне. — Гарри.

— Он, — предположил я.

Майкл кивнул.

Я подошел к телефону и взял у него трубку.

— Дрезден.

— Я впечатлен, Дрезден, — произнес Никодимус. — Я ожидал впечатляющего спектакля от Адского Пса, но вы меня поразили. Ваше мастерство совершенствуется впечатляющими темпами. Тесса от вас просто в ярости.

— Я устал, — буркнул я в ответ. — Вы собираетесь говрить о деле, или нет?

— В противном случае я бы не позвонил, — отозвался Никодимус. — Только давайте сделаем это проще, ладно? Вы и я, никого больше. У меня нет желания втягивать в это дурацкое дельце чикагский криминалитет или Белый Совет в полном составе. Разумеется, при взаимных гарантиях безопасности.

— Это мы уже проходили, — напомнил я.

— И несмотря на то, что вы нарушили нейтральный характер встречи задолго до того, как я или мои люди перешли к активным действиям — что лично я воспринимаю как весьма многообещающий факт — я не против довериться вам еще раз.