При прямом или косвенном покровительстве Сталина, отозванного в конце концов с Южного фронта, но полностью сохранившего свои партийные и правительственные позиции, вновь развернулись нападки на военных специалистов. 25 декабря 1918 г. в центральной партийной газете «Правда» появилась статья близкого к Сталину и Ворошилову члена ВЦИКа А.З. Каменского [785] «Давно пора» [786] (в 1920 г. Каменский станет заместителем наркома по делам национальностей). В статье осуждалось использование военных специалистов как «николаевских контрреволюционеров». Хотя фамилия Троцкого в статье не упоминалась, в ней содержались почти прямые выпады против него, причем главным обвинением были указания на расстрелы «лучших товарищей». В качестве примера, правда, приводился только один случай — расстрела комиссара Пантелеева.

Троцкий кипел негодованием. Он написал статью «Преступная демагогия», в которой ставил вопрос расширительно — о выступлениях в печати против использования военных специалистов. «Чистейшей ложью является утверждение, – говорилось в статье, – будто на Южном фронте командный состав «пачками» перебегает к неприятелю… Случаи измены и предательства командного состава исчисляются единицами, в то время как случаи геройской гибели в бою лиц командного состава насчитываются сотнями» [787]. Это была достойная защита Троцким офицеров от большевистских догматиков. Но в центральной печати статью наркомвоенмора и председателя РВС не поместили; он был вынужден довольствоваться публикацией в своей собственной малотиражной газете «В пути» и в виде отдельной листовки, которая тоже была отпечатана в поезде и распространялась на местах, хотя читатели на местах посвящены в тонкости спора между Сталиным и Троцким по вопросу об использовании военспецов не были.

Понимая, что статья Каменского явно инспирирована Сталиным [788], Троцкий 25 декабря ответил еще и обширным, внешне сдержанным, но по существу дела гневным письмом в ЦК [789]. Опровергая утверждения Каменского, он просил, наряду с конкретным расследованием обстоятельств дел, о которых упоминалось в этой статье, «заявить во всеобщее сведение о том, является ли политика военного ведомства» и Троцкого его «личной политикой, политикой какой-либо группы или же политикой нашей партии в целом». На этот раз, действуя по принципу разделяй и властвуй, Ленин поддержал Троцкого. Не откладывая дела в долгий ящик, председатель Совнаркома в тот же день созвал ЦК, который принял постановление «О политике военного ведомства» [790], написанное, как видно по содержанию и стилю, самим Троцким. Здесь подчеркивалась ошибочность мнения, «будто политика военного ведомства есть продукт личных воззрений отдельных товарищей или отдельной группы», и указывалось, что она ведется «на точном основании директив, даваемых партией в лице его Центрального комитета и под его непосредственным контролем». Иначе говоря, постановление включало то положение письма Троцкого, на котором он настаивал. Более того, ЦК объявил выговор Каменскому за его газетную статью, но предусмотрительно не упомянул то лицо, которое было инициатором этого провокационного выступления в «Правде», – Сталина, хотя в постановлении содержался намек на его поведение: «наиболее ответственным и опытным» партийным работникам напоминалось, что политика военного ведомства ведется под непосредственным контролем ЦК.

Через две недели Троцкий написал еще одно письмо, на этот раз председателю ВЦИКа Свердлову и в редакции «Правды» и «Известий» — по поводу предъявленных ему Каменским обвинений в расстреле комиссара 2-го Петроградского полка Пантелеева. Это был тот самый комиссар полка, который действительно был расстрелян по приказу Троцкого под Свияжском вместе с командиром и каждым десятым красноармейцем. Обратим внимание на то, что в числе обвинений Каменского не было упоминаний о массовых казнях офицеров и рядовых красноармейцев. Упоминался только свой классово близкий комиссар Пантелеев. Остальные расстрелы в вину Троцкому не ставились, как не ставились в вину Сталину и утопленные в баржах.

Ленин снова поддержал Троцкого. Он ответил запиской, которая, по существу дела, давала наркомвоенмору всю полноту власти не только в решении военных вопросов, но и в расправе с неугодными ему лицами: «Зная твердый характер распоряжений тов. Троцкого, я настолько убежден, в абсолютной степени убежден, в правильности, целесообразности и необходимости для пользы дела даваемого тов. Троцким распоряжения, что поддерживаю это распоряжение целиком». Записка была написана на бланке председателя Совнаркома, причем в самой нижней части бланка, как бы давая тем самым Троцкому возможность использовать верхнюю часть листа для своих собственных распоряжений [791]. Позже Ленин неоднократно возвращался к мерам Троцкого по наведению порядка в Красной армии, каждый раз похвально о них отзываясь. В докладе на I съезде трудовых казаков 1 марта 1920 г. (этот съезд был созван после того, как казачество было отчасти «умиротворено» карательными кровавыми акциями) Ленин полностью поддержал деятельность Троцкого по введению «железной дисциплины, которая проводится беспощадными мерами» [792].

Комментируя записку Ленина о своем «твердом характере» (в «Полное собрание сочинений» Ленина записку не включили), Троцкий в мемуарах писал: «Для применения репрессий мне не нужно было никаких дополнительных полномочий. Заявление Ленина не имело ни малейшего юридического значения. Это демонстративное выражение полного и безусловного доверия к мотивам моих действий предлагалось исключительно для партии и по существу было направлено против закулисной кампании Сталина. Прибавлю, что я ни разу не делал из этого документа никакого употребления» [793].

Ленинский документ был свидетельством продолжавшейся политической игры Ленина на конфликтах Сталина с Троцким, только на этот раз чаша весов явно склонялась в пользу Троцкого. С другой стороны, и эта сторона дела была неразрывно связана с первой, Ленин начинал во все большей степени ощущать опасность для партийного руководства и лично для себя так называемой «военной оппозиции», которая складывалась в кругах средних и низших партийных кадров и действия которой могли привести к опасным для большевистской власти последствиям. Троцкий видел причины возникновения «военной оппозиции» в явном противоречии между классовым подходом, который включал изгнание офицеров из армии и расправу с ними (что было одним из элементов большевистской политики), и приглашением военспецов в качестве инструкторов, а затем и командиров новой армии. «Еще не отзвучали проклятия по поводу старой дисциплины, как уже мы начинали вводить новую» [794], – писал Троцкий.