В первую неделю октября Монреаль был прекрасен. Листва как раз начала менять зеленый цвет на красный, золотой, бронзовый. Меж каменных зданий гулял свежий бриз, так что зимнее пальто оказалось совсем не лишним. А часы тикали, и страх накапливался, как песчинки в нижней части песочных часов. Скоро Стеллино время иссякнет.

Маглиери посетили мессу в соборе Монреальской Богоматери. Собор – наконец-то Стелла поняла это слово – был больше парохода «Графиня Савойская», когда-то доставившего Фортунов к американским берегам. Своды терялись в вышине, подпираемые массивными колоннами. Витражи заворожили Стеллу. Она бы с радостью еще одну мессу просидела, любуясь игрой цветных стеклышек.

После мессы, во время перекуса в кафе на Рю Нотр-Дам, Кармело рассказывал о знаменитых соборах Италии, вдохновивших всю мировую церковную архитектуру.

– Конечно, этот собор недурен, – выдал Кармело. – Но наши, итальянские, в десять раз прекраснее.

«Неужто подобная роскошь есть где-то еще – даже и в самом Ватикане? – думала Стелла. – Нет, вряд ли».

Вслух она спросила:

– А ты что, их видал?

– К сожалению, я видел только генуэзский собор. Мне было четырнадцать, я в тот день должен был отплыть в Америку. – Кармело щурился от солнца. – Представляешь, генуэзскому собору больше восьми сотен лет! В этих Америках ничего подобного не сыщешь. – Он трудно сглотнул и добавил: – Надеюсь, наши сокровища уцелели. После бомбежек.

Зануда и слюнтяй. Стелла уставилась в свою тарелку, на крошки от сандвича.

– А самые прекрасные здания знаешь где? – продолжал Кармело, овладев собой. – В Риме, Стелла, в Риме! Дворцы Ватикана, собор Святого Петра! Вот это величие, вот это грандиозность! Когда-нибудь мы с тобой поедем в Рим. Мы вместе ступим под своды собора Святого Петра, слышишь?

Кармело ошибался. Ни в какой Рим они не поехали.

Второй вечер медового месяца Кармело и Стелла провели с четой Мартино в кинотеатре, больше похожем на дворец. Фильм на английском языке был только один – любовная история о двух пианистах. Стелла почти не понимала быстрой речи актеров, зато наслаждалась музыкой.

По дороге в гостиницу Кармело нежно стиснул ей ладонь – и тотчас тревога, которую Стелла гнала прочь весь этот дивный день, нахлынула на нее девятым валом. Стелла расслабилась, позволила себе быть милой с Кармело – как теперь она ему откажет? Когда Кармело достал ключ от номера, Стелла задышала, будто астматичка.

Даже не сняв пальто, она ринулась к комоду, схватила, не разбираясь, стопку белья и, по обыкновению, заперлась в ванной. Там Стелла сделала несколько глубоких вдохов-выдохов, чуть уняла сердцебиение, затем переоделась в ночную сорочку до пят, с длинными рукавами, и в панталоны до колен. Тетушка Филомена, благослови ее Господь, за несколько недель до свадьбы дала Стелле ценный совет: не хочешь поползновений со стороны мужа – напяливай панталоны. «Сейчас-то это не проблема – мы с Альдо старые стали, у меня уж и месячных не бывает, – разоткровенничалась тетушка Филомена. – А в прежние времена, помню, я в таких панталонах ложилась, даже когда и не кровила. Чтоб Альдо сразу видел: нельзя мне». Вот почему Стелла запаслась тремя парами неуклюжих панталон.

Больше ей нечем было себя защитить, разве что поясом от чулок – Стелла надела его поверх панталон. Да, так надежнее. Так до ее интимного места не доберешься; по крайней мере, не возьмешь ее спящую, без возни. Словом, Стелла сделала все, что могла.

Из ванной она вышла со словами: «Я ужас как устала». Кармело успел снять рубашку; он стоял в одних брюках и белой майке – Антонио так по дому обычно ходил. С неприязнью Стелла отметила, что у мужа торс совсем как у ее отца, и плечи такие же мощные, и руки массивные. С возрастом Кармело тоже обрюзгнет, подобно Антонио.

При виде этих лапищ, этих плечищ у Стеллы во рту пересохло, а под тесным поясом запульсировало.

– Я устала, – повторила она каким-то жалким голосом и сразу ощутила презрение к себе. – Я хочу спать.

– Стелла…

– Спокойной ночи, – отрезала Стелла, щелкнув выключателем.

В темноте она откинула одеяло и забралась в постель, а для верности возвела баррикаду из подушек.

С того места, где стоял Кармело, не донеслось ни звука. Ну конечно, разве Стелла что-нибудь расслышит, когда кровь колотит ей в барабанные перепонки громче бурного прибоя, набегающего на скалу? Впрочем, через несколько долгих минут Кармело издал шумный вздох. Звякнула пряжка ремня, шухнули на пол брюки. Парализованная страхом, Стелла ждала. Что сделает Кармело? Проявит уважение к ней или полезет своими лапами? Казалось, пытка будет длиться вечно; однако в конце концов Кармело захрапел.

Стелла еще долго лежала без сна (и без подушки). Икры ныли от хождения на каблуках по булыжникам, сердце прыгало. Минули часы – по крайней мере, так казалось Стелле, – прежде чем к ней пришел сон.

Назавтра, во вторник, Стелла решила: надо подстраховаться. Надо укрепить оборону. Она была слишком мила; теперь она станет стервозной и скандальной. На все пойдет, лишь бы оттолкнуть Кармело.

Спала она беспокойно, проснулась на заре и поскорее оделась. В одежде чувствуешь себя не такой уязвимой. Предутренний свет внушил Стелле новую мысль: если медовый месяц не задастся, Кармело, пожалуй, вернет ее родителям! Несвершившийся брак можно аннулировать. Да-да, не все потеряно! Теперь главное – чтобы он ее возненавидел.

На третий день медового месяца Кармело запланировал сюрприз – заранее нанял настоящую карету с настоящими лошадками, чтобы катать молодую жену по городу. Катались в молчании, глядели в разные стороны. Стелла воображала возмущенный монолог Кармело в кухне на Бедфорд-стрит: он недельное жалованье потратил на развлечения, да только эту упрямицу ничем не проймешь, так что забирайте ее обратно, дядюшка Антонио и тетушка Ассунта. Стелла себя накручивала, растравляла душу, культивировала в себе дурное настроение. Вот пусть Кармело от нее заразится злобой, как корью.

День тянулся медленно. Стеллины усилия увенчались успехом – с лица Кармело сошла всегдашняя самодовольная ухмылочка. Однако худшему предстояло свершиться позднее, за ужином с Кармелой и Паоло. От чириканья золовки Стеллина голова кругом шла. Нет, это надо прекратить, безжалостно срезать все бутоны дружелюбия между собой и сестрой мужа, пока они не расцвели пышным цветом.

За ужином Стелла хранила мрачное молчание, на вопросы не отвечала, в глаза никому не смотрела. Увы, вредоносный эффект был нейтрализован Кармело – тот по-дурацки смеялся, вымучивал шуточки. Словом, ущерба Стелла не нанесла практически никакого; требовалось подбросить угольку в печь ее агрессии.

Такая возможность появилась, когда подали основное блюдо. Кармела как раз говорила брату:

– Для нас вырваться – целая история, но обещаю: как только родится маленький, уж мы найдем время, пригремим к вам в Хартфорд. Надеюсь, долго ждать не придется.