Социальные демократы делегировали в новое правительство Э. Балладюра четырех министров (из общего числа 23): П. Меньери (министр юстиции и государственный министр), Ф. Байру (министр образования), Э. Альфандери (министр экономики и финансов) и Б. Боссона (министр оснащения, туризма и транспорта). Их деятельность внесла свою лепту во второй опыт сосуществования.

По инициативе П. Меньери в 1993–1995 гг. были предприняты некоторые реформы в области правосудия: введение в Высший совет магистратуры лиц, назначаемых президентом, председателей Национального собрания и Сената, глав Государственного совета и магистратов, определяемых избираемой коллегией, присутствие министра юстиции как комиссара правительства в таком Совете. При этом придание Дворцу правосудия строго юридических функций должно было сопровождаться исключением любой политической тенденции. Это было реализовано через избрание «политических членов Дворца правосудия» обеими палатами парламента. По мнению П. Меньери, правосудие должно было оставаться одной из главных регулирующих функций государства. Судебные процедуры должны быть упрощены и облегчены. Уголовная политика должна быть усилена для лучшего обеспечения безопасности граждан и предотвращения рецидива преступлений[805].

В мае 1993 г. по инициативе П. Меньери была одобрена реформа кодекса о гражданстве. По этому кодексу, например, для детей, рожденных родителями-иностранцами во Франции, вводилась обязательность добровольного заявления для получения французского гражданства. Устанавливался двухлетний период получения французского гражданства в случае брака между французом и иностранцем. В то же время ставилось под вопрос приобретение французского гражданства с момента рождения для детей, рожденных во Франции родителями, в свое время родившимися в Алжире до обретения им независимости. Последняя норма была введена для ограничения иммиграции из стран Магриба[806]. По инициативе П. Меньери был изменен состав Высшего совета магистратуры, правила его функционирования и полномочия. Но, по словам Э. Балладюра, став более независимым от исполнительной власти и политического давления, Совет попал под влияние самих магистратов. Кроме того, был создан Суд республики, что положило конец беспомощности Верховного суда и позволило «установить настоящую уголовную ответственность министров, не парализую правительственную деятельность»[807].

В ноябре 1993 г. был реформирован уголовный кодекс. Расширялись полномочия суда присяжных и ужесточались наказания (за убийства и насилие над несовершеннолетними), особенно с целью избежать рецидива преступлений[808]. Однако предложения восстановить смертную казнь, возникшие в ходе дискуссий, не встретили широкой поддержки даже среди самих депутатов нового большинства. Сам П. Меньери столкнулся с оппозицией профсоюзов работников правосудия и даже враждебностью в ЦСД. Например, Д. Боди призвал к проведению референдума по вопросу восстановления смертной казни[809]. Под давлением Сената П. Меньери был вынужден смягчить некоторые положения законопроекта, ограничив, в частности, пожизненное наказание тридцатилетним сроком заключения[810].

Бурные дискуссии вызвали инициативы министра образования Ф. Байру. 8 июня 1993 г. Национальное собрание проголосовало за ревизию «законов Фаллу», касавшихся системы финансирования частного образования. Однако Ф. Миттеран отказался поставить вопрос о пересмотре этих законов в повестку дня чрезвычайной сессии парламента. Дискуссия была перенесена на осень, а само дело передано на рассмотрение Сената. 15 декабря 1993 г. Ф. Байру вновь поставил вопрос о ревизии «законов Фаллу». Как отмечал Э. Балладюр, «речь шла о гарантии равенства жалования между государственным и частным образованием и, следовательно, о снятии запрета, сделанного коммунам и местным коллективам, финансировать структуры частного образования выше 10 % от суммы инвестиций»[811]. Теперь местные коллективы могли финансировать оснащение частного образования и заключать соответствующие контракты. Против ревизии выступили профсоюзы национального образования и светские движения, поддержанные левыми партиями. Оппозиция считала, что принятые изменения нарушают равновесие между «двумя школами». По ее мнению, суммы, которые местные коллективы будут определять для частных школ, могут быть предоставлены лишь за счет сокращения бюджета, предназначенного для государственного образования. Однако сам законопроект предлагал частично уравновесить условия финансирования государственных и частных школ.

16 июня 1994 г. Э. Балладюр и Ф. Байру представили «новый контракт для школы», содержащий 155 предложений для реформы или улучшения функциональной и педагогической организации национального образования. 20 сентября 1994 г. Ф. Байру публикует циркуляр, запрещавший ношение в школах показных религиозных знаков. Этот текст устанавливал деление между признаками прозелитизма и дискриминации, которые запрещались. В то же время Еврейская консистория заявила, что эти меры (например, запрещение киппы) плохо поняты сообществом. Ректор Парижской мечети указал, что изучает возможность создания частных мусульманских школ[812].

Между тем французский историк А.-Ж. Слама отмечал, что эти реформы могли бы помочь «больному институту». По его мнению, при условии ограничения нейтральности частных учреждений расходы на их оснащение не способствовали бы личному обогащению и шли бы в «направлении общего интереса». Пересмотр старого законодательства означал «призыв к частному сектору компенсировать недостатки государственного сектора, блокированного корпоративизмом и ставшего бездной для государственного бюджета». При этом государство сохраняло контроль над программами обучения, персоналом и дипломами. «В вопросе образования конкуренция между образовательными учреждениями, благоприятствующая реальной автономии управления и сочетающая систему национальных и местных стипендий, могла иметь только положительные результаты»[813], – заключает историк.

Результаты парламентских выборов и реинтеграция ЦСД в единую фракцию СФД, по сути, знаменовала конец нового периода автономии центризма. Но одновременно социальные демократы вступают в новую фазу, которую можно обозначить как окончательное примирение с голлизмом и символом которой стала их горячая поддержка Э. Балладюра. В свое время сделав антиголлизм краеугольным камнем своей стратегии, теперь христианская демократия видит в голлисте своего кандидата на президентские выборы.

Осенью 1993 г. ЦСД начинает демонстрировать симпатии Э. Балладюру. Тенденция проявляется в рамках кулуарных дискуссий среди голлистов, республиканцев и др. политических партий о «другой политике» или о «дополнении» к правительственной деятельности. По мнению газеты «Фигаро», ЦСД постепенно начинает «балладюризироваться». При этом центристы уже не вспоминали о Р. Барре или М. Рокаре, равно как и о Ж. Делоре, который предлагал «союз всех защитников Европы». Ф. Дуст-Блази так выразился об этом «интеллектуальном кокетстве, которое заключается в выставлении выгодных условий критике по отношению к самому популярному премьер-министру V Республики»: «Моя политическая семья, которой премьер-министр доверил важные посты, должна стать ближайшим хранителем Эдуарда Балладюра»[814].

Однако сохраняя видимость внешнего спокойствия, и демонстрируя благожелательность в отношении премьер-министра, внутри ЦСД оказался полон острой борьбы. В 1993 г. скончался Ж. Леканюэ. В самой партии назрела смена поколений. Но новый раунд борьбы снова затронул прежде всего пост председателя партии. Достигнутый ранее компромисс оказался поставленным под вопрос. Противостояние между П. Меньери и Б. Боссоном вспыхнуло с новой силой, тогда как Ф. Байру по-прежнему сохранял нейтралитет, выступая за тесную интеграцию ЦСД в СФД и считая, что П. Меньери должен сохранить свой пост до президентских выборов 1995 г.[815]

В марте 1994 г. П.