– Прекрати. Не смей его подозревать.

А теперь, лежа в темноте спальни, я мучилась страхом, потомучто знала: ничего он не объяснил. Просто не стал отрицать очевидное. И поспешилотвлечь меня от настойчивых мыслей, говорил о своей любви, и я верила каждомуего слову и гнала прочь свои подозрения. Но они никуда не исчезли.

Я осторожно выбралась из постели и скользнула в ванную. Вдоме стояла гулкая тишина. Только кухня и одна комната были жилыми, да и вспальне, где мы находились, стояла одна лишь кровать. Почему он выбрал этотдом?

– Совпадение, просто совпадение, – зашептала я иоткрыла воду. Руки дрожали, я умылась, избегая смотреть в зеркало, чтобы невидеть свою испуганную физиономию. Надо лечь и попытаться уснуть, а утром всебудет хорошо.

Страх всегда подкрадывается ночью, и ты остаешься с ним одинна один. Я разбужу Диму, он скажет, что любит меня, и страх исчезнет. Я набросилана плечи полотенце, чувствуя, как меня бьет озноб. Вышла из ванной, Дима спал,сбросив одеяло и раскинув руки. Подойти, лечь рядом, укрыться на его груди,почувствовать тепло его тела и ничего не бояться. Я бессильно замерла в трехшагах от кровати, глядя на него и все еще глотая слезы, а потом направилась вкухню. Надо выпить чаю, успокоиться. «Тебе не уйти из этого дома», –сказал он. Все дело в этом доме, этот пустой, гулкий дом рождает страх. Темныетени в углах, шелест дождя за окном. «Убийца подкрадывается к своей жертве,обольщает ее»… «Я за него умру», – сказала Лена. Почему, почему она таксказала? А я? Я могла бы?

Я стояла в темноте кухни, успев забыть, зачем пришла сюда.Развернулась, сделала несколько шагов к окну, потом направилась в холл. Что сомной происходит? Я что, спятила?

И вновь мне показалось, что все это уже было, я пересекаюхолл, тонущий в темноте, лестница на второй этаж, под лестницей дверь в подвал,к ней ведут три ступени. Зачем я здесь? Зачем мне эта дверь? Я толкнула ее, нодверь была заперта. И мне вдруг стало очень важно открыть ее, как будто там заней разгадка.

– Ключ, – пробормотала я. – Должен быть ключ.

Я бестолково оглядывалась, ожидая, что в самом деле обнаружуключ. Вернулась на кухню. Ни на стойке, ни в ящиках, по большей части пустых,ключа не было. Может, его нет вообще? То есть он есть у хозяев. Диме-то онзачем? Он занимает здесь одну комнату, ее окно, как и окно кухни, выходит всад. Он вовсе не прятался, с какой стати? Он жил в этом доме, а князь никогдане видел света в окнах, просто потому что все комнаты второго этажа пусты. Чтотам делать Диме? «Ключ у него», – будто кто-то шепнул в ухо. Конечно, онносит его с собой. Надо посмотреть в его одежде.

Точно в бреду, я вернулась в спальню. Вещи Димы былиразбросаны по полу. Я взяла его брюки и сунула руку в карман, испуганнотаращась на постель, где он спал. И сразу же нащупала ключ, попятилась, едва неспоткнувшись. Осторожно положила брюки на пол, не сводя взгляда с Диминоголица. Я боюсь, что он проснется? Боюсь… Полотенце соскользнуло с плеч, я вновьспоткнулась, чуть не упав, когда наступила на него. Я сумасшедшая, ношусь голаяв чужом доме, с каким-то ключом в руках. Вот она дверь. Я вставила ключ взамочную скважину, он легко повернулся в замке, и дверь бесшумно открылась, а яподумала: может, все это неправда? Все это мне снится?

Впереди была темнота, я боялась шагнуть в нее. Глубоковздохнула, зажмурилась и все же сделала шаг. Рука скользнула по стене в поискахвыключателя. Свет вспыхнул неожиданно, и я опять зажмурилась. «Открой глаза,открой, здесь нет ничего страшного. Просто подвал, пустой, как эти комнатынаверху».

Я разлепила веки. Комната была совсем маленькой. Слевараскладушка, покрытая пледом в клеточку, прямо напротив стол и офисное кресло.А над столом… Над столом к стене канцелярскими кнопками были прикрепленыфотографии. Несколько фотографий. Лица девушек, безжизненные, отрешенные, ихистерзанные тела, кровавые треугольники с кругом в середине на посиневшей, вчерных пятнах, груди.

Я согнулась пополам, точно кто-то ударил меня в солнечноесплетение, и хватала ртом воздух, отворачиваясь, защищаясь рукой от их лиц. Яхотела закричать, но только всхлипнула, поползла к двери и, опершись на первуюступеньку, поднялась. «Бежать, бежать, – билось в мозгу. – Выскочитьна улицу, позвать на помощь». Я выпрямилась и сделала несколько шагов, преждечем живот вновь скрутило от боли. «Позвонить Юльке, она поможет, она…» Ястояла, привалившись к стене. Раздавленная, бессильная. Лена была здесь, в этомдоме. Она знала его тайну, потому и произнесла те слова… Тайну? Его тайну? Чтоя сейчас подумала? Дима – убийца? Человек, которого я люблю…

– Я не хочу, – жалко пробормотала я, размазываяслезы. – Это неправда. Все не так.

«А если так? – спросил кто-то непрошеныйиздевательски-насмешливо. – Ты готова рискнуть? Как Лена, готова? Чтобытвое истерзанное тело валялось в какой-нибудь канаве». Только это не самоестрашное. Надо будет еще умереть и в последнюю минуту увидеть его глаза, совсемрядом увидеть. Глаза, которые ты так любишь, и знать: все, что два часа назадон шептал, прижимаясь к тебе сильнее и крепче, так крепко, что вы стали однимцелым, ты в нем и он в тебе, все это ложь, а правда в другом: он твоя смерть,она смотрит на тебя его глазами, с веселой усмешкой: «Вот ты и попалась, моямаленькая».

– Нет, – покачала я головой. – Я никогда неповерю. Он не может быть убийцей, не может, я его люблю и никогда не поверю.

Оттолкнувшись от стены, я бросилась в спальню, удивляясь,что у меня нашлись на это силы, нырнула под одеяло и прижалась к Диме, ищазащиты, пытаясь согреться возле его большого горячего тела. Сейчас я хотелатолько одного: чтобы мы вновь стали одним целым, он и я, и не было бы места нистрахам, ни сомнениям.

Он шевельнулся и шепнул, целуя мои волосы:

– Бог мой, какая ты холодная.

Я приподнялась на локте, глядя в его лицо с закрытымиглазами, с улыбкой на губах.

– Я люблю тебя, – сказала я, и хоть голос дрожал,я не боялась.

– Неловко говорить банальности, но я даже непредполагал, что такое бывает, – шепнул он. – Ты как?

– Я люблю тебя, – повторила я.

Мы лежали поперек постели, лампочка над головой только чтоперестала вращаться в затейливом танце, а ко мне вернулись привычные ощущения: вотона я, у меня есть руки, которыми я могу пошевелить, есть тело, пока ещенепослушное, но все равно есть, а рядом Дима.

– Ужасно хочется пить, – сказал он, но вместотого, чтобы подняться и идти на кухню, прижался ко мне. – В холодильникедолжен быть сок, – продолжил он. – Где бы еще взять силы, чтобы донего добраться. – Он засмеялся и поцеловал меня, а я закрыла глаза.