— Ах ты, старая грымза! — рассвирепела Люська. — А ну верни!

Бабка гаденько засмеялась и показала ей ДУЛЮ! То есть пресловутую комбинацию из трех пальцев.

Нас быстро связали и погнали куда-то в глубь леса. Оба защитника, один с бланшем под правым глазом, второй — с заплывшим левым, понуро брели следом за нами. Вицемир был страшно расстроен нашим поражением, а черный защитник получил от бабки нагоняй за профнепригодность. Короче, не фиг было махать кулаками, коль владеешь магией.

Я, обернувшись к Вицемиру, тихо вопросила:

— Ты почему бездействуешь? Чего выжидаешь? Ты же мой защитник, так защищай давай!

— Не могу. У меня силы на исходе, — виновато прошептал он в ответ.

Я вздохнула и просверлила недобрым взглядом бабкину спину, но той все было нипочем. Она шустро топала впереди, на ходу рассматривая ожерелье единорога.

— Интересно, — пробормотала она вслух, — что оно нашло в этой простушке? Почему выбрало именно ее?

— Тебе не понять, — услышав, огрызнулась Люська. — И вообще, не вернешь ожерелье, я тебе голову оторву.

Старуха хихикнула, конечно, в нашем положении Люськина угроза была, по меньшей мере, смешна.

Манка шел, хромая на одну ногу, но с гордо поднятой головой.

— Недолго вам веселиться, Святой Орден вас вскоре всех перебьет! — сказал он, буравя взглядом чертей.

— Перебьет, перебьет, — продолжала хихикать старушенция. — Кстати, ваш Святой Дускелий сейчас не в том положении, чтобы позволить себе что-нибудь подобное.

— В смысле? — не поняла я.

— В смысле здоровье не позволяет, — бабка опять противно засмеялась. — Его в последний раз хорошо потрепали Маги Черного Креста. Слава дьяволу, они вернулись! — она перекрестила себя перевернутым крестом и добавила: — Святой Орден практически развалился! Я думаю, он еще не скоро восстановит свои силы.

Рыжик смертельно побледнел и, по-моему, лишился дара речи. Он лишь беззвучно открывал рот и беспомощно хлопал глазами.

«Как бы он и разума последнего так не лишился», — забеспокоилась я.

Наконец мне надоело идти, да и бояться я уже устала, поэтому, презрев страх, с вызовом поинтересовалась:

— Скоро уже там?

— Неужто тебе так не терпится приблизить свой конец? — удивилась старуха, взмахом руки прорубая проход через непроходимые заросли.

— Если бы тебе надо было нас убить, ты бы это уже сделала, а не тащила нас неизвестно куда, — ответила я и, споткнувшись, ткнулась головой в мохнатую спину идущего впереди черта.

— Ишь ты, умная какая! Соображает, — проворчала бабка. — Когда надо, тогда и придем.

— Ну, а куда мы хоть идем-то? — я продолжала настырничать.

— Тебе не все равно?

— Было б все равно — не спрашивала, а раз интересуюсь, значит, изволь ответить, — совсем обнаглела я, чувствуя свою безнаказанность.

— Куда надо, туда и придем, — меланхолично ответила бабка и добавила: — И вообще, хватит кудахтать. Примета плохая.

— Знаю, — сказала я, — пути не будет. Но если бы это было на самом деле так, я бы сейчас «кудакала», не останавливаясь.

— Слушай, — старуха обернулась ко мне, на мгновенье остановившись, — закрыла бы ты рот, пока по-доброму прошу. Ты мне думать мешаешь.

— А ты разве умеешь это делать? — ехидно осведомилась Люська и получила тычок в спину.

Старуха ядовито усмехнулась:

— А вот тебя, я думаю, совсем не обязательно было тащить с собой. Оставили бы там, на полянке. Впрочем, это еще не поздно сделать.

Люська зло выдохнула, но промолчала. А то разозлишь эту каргу, и она выполнит свою угрозу.

Старуха снова бодро зашагала, надеяться на ее инфаркт было нечего — у этой карги, скорей всего, не было сердца. Я вздохнула в который раз, вновь пытаясь вспомнить хоть какое-нибудь заклинание. Авось придет на ум что-нибудь эдакое, не требующее помощи рук или еще какой-нибудь части тела.

Бабка о чем-то глубоко задумалась, затем внезапно глянула исподлобья на Люську так, что та с испугу шарахнулась в сторону, влепившись в рыцаря. Манка качнулся и, потеряв равновесие, завалился на бок.

— И куда тебя все время заносит, Люся? — забубнил он, быстро перебирая ногами в беспомощной попытке подняться, но со связанными руками, да еще при полном облачении, это сделать было практически невозможно.

Черти, вдоволь нахихикавшись над его тщетными попытками принять вертикальное положение, наконец, соизволили ему помочь.

— Откуда у тебя кольцо Зловед? — внезапно спросила старуха Люську.

— А откуда ты узнала, что кольцо у меня? Его же, практически, не видно? — поразилась она.

— Я не увидела, а почувствовала его. Отвечай на вопрос прямо, да не крути смотри!

— В таком случае оттуда, откуда надо! — с вызовом ответила Люська. — Где взяла, там его уже нет!

— Ладно, — с подозрительным спокойствием махнула рукой старуха. — Придем на место, я у тебя его все равно заберу.

— Да пожалуйста! Не больно-то оно мне нужно. Давно бы сама избавилась от него, да не могу. Оно без заклинания никак не снимается, — ответила подруга. — Так что, если ты знаешь, как его снять, то можешь забирать его прямо сейчас.

— Выходит, ты его украла, — удовлетворенно сказала догадливая бабулька. — Ничего, я его у тебя с пальцем оторву.

Люся побледнела, а я взглянула на притихшего Вицемира.

— Отчего ты, друг, не весел, буйну голову повесил? Что, совсем дела наши плохи?

— Да, думаю, влипли мы основательно, — горько ответил он. — Я сейчас отлучусь на некоторое время, — виновато добавил он, — надо кое-какой информацией разжиться.

— Ну, конечно, нас хватают, а ему срочно требуется слетать по делам. Ну и защитничек у меня, — беззлобно проворчала я. — Лети уж, нам пока, судя по всему, головы отрывать не собираются, несколько ближайших минут мы еще продержимся.

Вицемир вздохнул и растворился в воздухе, а нам навстречу вышла толпа упырей. Только их нам и не хватало для полного счастья.

— Прочь с дороги! — бабка резко махнула рукой на упырей, жадно пожиравших нас алчными взглядами.

— Уступи хотя бы одного, — промямлил один, и старуха задумчиво оглянулась на Люську.

— А как же кольцо? — заволновалась подруга, заподозрив неладное.

Старуха пошамкала губами и, снова повернувшись к упырям, ответила:

— Не сейчас.

Один из них, не выдержав, бросился в мою сторону, и его моментально разорвало на мелкие кусочки.

— Я сказала, с дороги! — заорала бабка, держа наготове какие-то черные мохнатые шарики, перекатывающиеся у нее в руках, словно они были живые.