Она потянула за цепочку на шее, чтобы чуть ослабить её, и села.

Перед ней стоял наследный принц. С саблей в руке.

Она посмотрела на его клинок, а затем, приподняв подбородок, медленно перевела взгляд на лицо.

Насир выдохнул тихий смех.

– Я знал, что это была ты.

Зафира не обрадовалась появлению такого Насира. Юноши, который позволил своей маске упасть. Юноши, который осмеливался смеяться и в чьём взгляде было что-то кроме холодной невозмутимости. Это пробуждало в Зафире беспокойство. Неуверенность.

Это зажигало в ней пламя.

– Покончим с этим, – бросила она вызов, прежде чем сумела остановиться. Хотя каждая часть её тела надеялась, что у него была другая причина, чтобы подойти к ней.

Насир моргнул. Перевёл взгляд на свой скимитар.

– Я не… Я не собирался тебя убивать, – сказал он, скривившись. Шрам пошёл рябью, как будто он проглотил что-то горькое, когда произнёс слово «убивать». – Я тренировался. – Он покрутил скимитар и снова нахмурился. – Это помогает мне думать.

Имитация убийства помогала ему думать? Зафира чуть не рассмеялась.

Рукава его плаща были закатаны до предплечий. Крепкие мускулы напрягались при каждом движении. Зафира мельком увидела его татуировку, но Насир, заметив взгляд Охотницы, тут же вложил скимитар в ножны и опустил рукава.

– Это лишь вопрос времени – когда ты выполнишь обещание, – выпалила Зафира дрожащим от гнева голосом. Она хотела назвать его трусом, однако сочла, что он получил от отца достаточно оскорблений.

Зафира жалела его. За молчание, которое он хранил. За силу на кончиках его пальцев, которая была бесполезной из-за его привязанности к султану. Охотница сомневалась, что он хотя бы раз в жизни возразил отцу.

– Чем дольше ты тянешь, тем труднее будет, – прошептала Зафира, удивляясь тому, как много было в этих словах.

Он шагнул ближе, и ей захотелось, чтобы он сделал ещё один шаг. И ещё один. И ещё.

– Что именно? – выдохнул он, как будто действительно пытался понять.

– Я не знаю.

Кто-то зевнул и потянулся – Зафира слышала шелест одежды. В голове вновь раздался голос султана.

– Ты боишься не его, – осознала она.

Насир окаменел.

– Ты боишься… – Охотница смолкла, нахмурив брови. – Что он имел в виду, когда сказал: «Её язык будет не последним, что она потеряет»?

Хашашин закрыл глаза. Морщины прорезали его лицо, и Зафира заметила, что его борода аккуратно подстрижена. Когда мужчины находили время на бритьё?

– Я боюсь, – просто ответил хашашин.

Когда он открыл глаза, место Насира вновь занял Принц Смерти, с его шрамами, с глазами цвета мёртвого пепла на безжалостном ветру.

– Я трус. Я тот, кем ты хотела назвать меня.

* * *

В путь они двинулись рано, чтобы избежать палящего солнца, которого Беньямин не ожидал увидеть. Наступала мгла, о которой предупреждал сафи, и мрак сгущался, несмотря на утренний час.

Насир сморгнул усталость. Он вспомнил прошлую ночь, когда по камням пронеслись две пары ног. Теперь он знал, что лёгкий шаг принадлежал Охотнице. Тяжёлый шаг мог принадлежать только одному человеку, и Насир понадеялся, что Альтаир остался доволен его унижением.

Охотница молча вела их вперёд, собирая пальцами распущенные пряди тёмных волос. Когда она встала этим утром и её глаза, голубые осколки, бесстрашно взглянули на Насира, он почувствовал странную, необъяснимую печаль.

Он привык к печали, но была разница между постоянным ощущением несчастья и внезапным порывом, который оставил его холодным и беспомощным. Заблудившимся без надежды на спасение.

Его выдох был медленным.

Альтаир не ошибался. Где-то между обещанием убить Охотника и нынешним состоянием души Насир чувствовал что-то ещё. Он привязался к Зафире. Чувства вспыхнули без разрешения, сговорились без участия разума, поработали над тем, что осталось от его разбитого сердца.

Это действительно было лишь вопросом времени. Он не мог пойти против отца, печально известного султана всего королевства.

«Но ты – Принц Смерти».

«Заткнись, тьма», – мысленно прошипел Насир.

Тьма захихикала.

Насир остановился, размышляя над идиотизмом происходящего, как вдруг Охотница рухнула.

Упала

на

колени.

Насиру показалось, что его резко ударили в живот. Он протолкнулся мимо Кифы и Альтаира и упал рядом с ней. Она дрожала, запрокинув голову к небу.

Но замерла, когда он приблизился.

– Это тьма? – спросил Насир прежде, чем остальные оказались в пределах слышимости.

Следующим приблизился Беньямин.

– Ты в порядке, Охотница?

– Что… – начала Кифа, но Зафира заставила всех замолчать.

– Посмотрите вокруг, – сказала она. Её голос был беспокойным. Хриплым.

Взгляд Насира пробежал по зарослям, крошащемуся известняку и песчаным дюнам. Тот же участок солончака, цветущий теми же белыми цветами, он видел вчера.

– Kharra, – пробормотала Кифа, уронив копьё.

– Как думаете, у Серебряной Ведьмы был план на случай, если компас сломается? – Голос Охотницы стал резким, острым как нож. Она поднялась, и ярость вспыхнула на её лице. Ярость, направленная на него. – Ты должен был меня убить.

Она была достаточно близко для прикосновения. Для того, чтобы разгладить губами резкие морщины гнева на её коже.

Последняя мысль захлестнула его.

Когда вообще у него возникало желание кого-то поцеловать? Даже Кульсум всегда целовала его первой, чтобы… использовать его. Страдание давило на него. И то же чувство читалось во взгляде Охотницы.

– Как ты теперь будешь использовать меня, Принц? У тебя остался лишь сломанный компас.

Использовать. Слово врезалось глубоко внутрь.

Альтаир первым нарушил тишину.

– Ты не сломана. – Он нежно положил руку ей на плечо.

Но Зафира не смотрела на генерала. Зафира смотрела на Насира, ожидая услышать его ответ. Он был искусен во многих вещах, но точно не в словах. Он не мог говорить, как бы ни умоляли его голубые льдинки её глаз.

– Это твоя вина, – неожиданно сказал Насир, метнув взгляд на Беньямина. Сафи дёрнулся от столь резкого обвинения. – Если бы ты не рассказал ей, кто она такая, ничего бы не случилось.

Кифа закипела.

– Из всех эгоцентричных вещей, которые ты мог сказать, ты решил…

– Laa, я думаю, принц прав, – перебил Альтаир. – Ты не сломана, Зафира.