– Ты страдаешь этой… как её…

– Фигнёй я страдаю, Толик. Кстати – тебе не звонил тут один тип…

– Какой тип?

– Вот у него точно мания величия: он считает себя параноиком.

– Тяжёлый случай. И чего он хотел?

– Чтоб я его послал подальше.

– Нет, такие мне не звонят. Кстати, насчёт будильников – всё нормально. Партия, которую везли вчера, цела на 100 процентов.

– У меня тут уже была мысль насчёт этих будильников. На кой чёрт нужно механизм часов заводить?

Чикин задумался.

– М-да. Не знаю. Ну да Бог с ним – работает же. Кого теперь интересует лишняя мозоль на руке исполнителя?

– Во всяком случае, не тебя?

– Нет.

– Ну и прекрасно. Помнишь, я тебе звонил из Москвы?

– У меня достаточно хорошая память. Ты про свою новую идею?

– Да. Научная разработка.

– Это становится интересно. Ты изобрёл машинку для выдирания зубов?

– Ничего я не изобрёл. Я же говорю – пока только идея. Знаешь, по-моему, сейчас одна из самых нужных человечеству вещей – машинка для воспоминаний.

– Чего-чего?

– Прибор, стимулирующий память. В твоей голове, Толик, много такого, что ты не вспомнишь ни при каких обстоятельствах. А если очень нужно?

– Ну ладно, а как эту стимуляцию осуществить практически?

– Толик!

– Чем ты опять недоволен?

– Откуда я могу знать? Я не специалист. У меня, может, и есть намётки, но зачем мне позориться и высказывать всякую ересь? Как ты думаешь, к чему в нашей стране огромный ворох НИИ?

– Так это же большие затраты… ещё неизвестно, получится что-нибудь или нет. Да если и получится – кому такая машинка нужна?

Я пожал плечами:

– Мало ли. Бывают люди с потерей памяти, в конце концов. И обычным людям приходится много чего вспоминать. Да что там говорить? Когда ты хочешь выучить две страницы наизусть, сколько времени ты тратишь? А ведь зрительный образ этих страниц остаётся в твоём мозге после первого же взгляда на них. Ты просто вспомнить их не можешь! – вот тут и поможет машинка.

– Да ну… Таскать с собой дорогостоящий прибор из-за того, что лень потратить часок на зубрёжку…

– Ну ладно, Толик. Моё дело – предложить.

– Нет, я, конечно, позвоню каким-нибудь экспертам, подкину идейку. Обсудим.

– Ну-ну.

– Ты куда?

– Работать иду. У меня ещё три полки разных отчётов.

– Что-то ты сегодня даже в сейф не заглянул.

Я обалдело посмотрел на Чикина.

– Представляешь – забыл!

Я открыл дверцу и начал поглощать бутерброды. Чикин снова говорил с кем-то по телефону. Когда я закончил и собирался тихо покинуть кабинет, Чикин окликнул меня:

– Подожди, Володь. Придётся тебе ещё одну вещь сделать.

Я почувствовал в себе зарождающееся неудовольствие.

– Какую ещё вещь?

– Не кипятись. Просто тебе нужно будет перевезти в банк небольшую сумму в валюте.

– А что, у нас перевелись курьеры и инкассаторы?

– Понимаешь, в чём дело… Банк этот нам очень нужен – он постоянно выдаёт нам льготные кредиты, даёт возможность делать кое-какие манёвры со счетами… Короче, я не хочу портить с ними отношения.

– А я при чём?

– Не знаю. Они просили, чтобы сумму привёз именно ты. Не позже 16:00 сегодняшнего дня. Вчера наше и их начальство подписало такой договор.

– Как-то это всё странно… И вообще – откуда они меня знают?

– Ты меня спрашиваешь?

– Я что, понесу чемодан с долларами прямо по улице?

– Ты поедешь на своей машине. Банк пришлёт двоих сопровождающих.

– Толик! Мне всё это не нравится. Тебе не кажется, что кто-то хочет меня подставить?

– Вечно ты из мухи слона делаешь.

– Не припомню ни одного случая, чтобы я делал из мухи слона.

– Я не хочу отказываться. Договор подписан. И, кроме того, мы потеряем очень много денег, если лишимся доверия этого банка.

– Ты хочешь, чтобы меня пристрелили по дороге?

– Я этого не хочу. Но как твой начальник – а я всё ещё твой начальник – я приказываю тебе отвезти валюту в банк. Деньги должны быть там до четырёх часов вечера.

Я посмотрел Чикину в глаза. Он говорил серьёзно.

– Хорошо, – сказал я. – Я отвезу валюту. Но знаешь, Чикин – только потому, что мне, в общем-то, всё равно, что со мной будет.

– Если бы я за тебя хоть чуть-чуть боялся, то ни за что не стал бы отправлять, – сказал Чикин.

Его словам я верил. Но Чикин обычно ошибался столько раз в день, что я только сильнее уверился в своих опасениях. Ладно – мы ещё посмотрим, чем всё кончится.

16. Приятный сюрприз

Я ещё не знал, чем это кончится. Но началось с того, что где-то в середине пути, когда мой СААБ летел по проспекту, слегка превышая предел допустимых скоростей, один из "сопровождающих" извлёк из-под мышки пистолет и приказал свернуть направо.

Я ожидал как раз такого развития событий, и потому безропотно повернул. Второй тем временем осторожно взял "дипломат" и переложил с переднего правого сиденья себе на колени. Скоро мы оказались на безлюдной улочке, идущей вдоль высокого бетонного забора. Я увидел на его фоне ещё две тени, и понял, что сейчас мне прикажут остановиться.

– Тормози, – сказал тот, что с пистолетом.

Я резко нажал на тормоз, и их здорово швырнуло вперёд.

– Что ты делаешь? – прошипел второй.

– Исполняю приказание, – ответил я.

– Придурок, – сказал первый. – А если бы я курок нечаянно спустил?

– Стало бы одним придурком меньше, – ответил я. – Не вижу в этом ничего страшного.

– Камикадзе, – заметил второй.

А к машине уже подходили те двое.

– Выходите, – сказал один из них.

Я открыл дверь и выбрался из СААБа.

– Тучи, – сказал я. – Сейчас дождь пойдёт. А не дай Бог, ещё и гроза будет.

Передо мной стоял высокий, длинноногий и широкоплечий человек. Маленький, строго горизонтальный рот, узкий подбородок, обтянутый гладкой кожей, серо-стеклянные глаза, глядящие словно бы сквозь меня, куда-то в печальное будущее.

– Это я вам звонил, – произнёс он, тщательно работая губами, чтобы чётко выговорить каждую букву. Его леденящий взор нащупал, наконец, меня и пригвоздил к дверце машины. – Мне не понравилось, как мы с вами поговорили.

– А мне как раз наоборот, – сказал я.

– Я так и знал, что у нас с вами разные вкусы.

– Что вам нужно – я или деньги?

Он поднял глаза вверх и начал рассматривать небо.

– Дождь будет, – согласился он со мной. – А почему вы приехали? Вы же знали, что это ловушка.

– А чего мне бояться?

Он полузакрыл глаза и медленно произнёс:

– Позора. Тюрьмы. Потери душевного равновесия, – и по его лицу пробежала таинственная и разноцветная улыбка.