– Спроси их: жить хотят? – негромко сказал Андрей, обращаясь к человеку в черной рясе, сидевшему на табурете возле очага.

Священник произнес певучую фразу, на которую четверо пленников ответили смехом и улыбками. Потом один из них что-то сказал, и переводчик пояснил:

– Говорят, вы смешной. Кто же не хочет жить. Вот только как жить.

– Спроси, согласны ли они пойти служить мне воинами, на моих условиях, или предпочтут умереть?

У священника вытянулось лицо, но он послушно перевел. Пленники посерьезнели, потом один из них, видимо старший, ответил, переводчик перевел:

– Говорит, как вы можете нам верить, после того что мы тут творили?

– Спроси: первое – почему они тут это творили. Второе – как сделать так, чтобы я мог им верить.

Священник перевел, и старший довольно долго что-то говорил. Потом умолк и вопросительно посмотрел на Андрея.

– Он говорит, что им приказали всех нас убить. Король. И жрецы. Что им нужно было освободить землю для настоящих воинов, сильных и непобедимых. Для них. Говорит, что каждый воин оказывается в чертогах богов, погибая на поле битвы, с оружием в руках. Если он умирает без оружия – он не попадет к богам. Язычники проклятые! Надо их всех убить!

– Переводи нормально, не надо отсебятины, – жестко сказал Андрей. – Дальше!

– Если они умрут без оружия в руках, не на поле битвы, то окажутся в ледяном мире, где их вморозят в вечный лед и демоны будут на них мочиться. Тьфу! Проклятые дикари! Будут мочиться огненной мочой, и эти дикари будут вечно мучиться от боли и холода. Они могут дать клятву, которую не преступят. Иначе тоже попадут в лед. Но – они дали клятву своему королю. И пока он жив – преступить эту клятву не могут. Иначе опять окажутся в своем ледяном сортире, даже если умрут на поле боя с оружием в руках.

– Жестко! – восхитился Федор.

– Чушь, – скептически проронил Андрей. – Чем больше высокопарных слов, чем больше разных клятв, тем охотнее человек их нарушает. Не верю, что у них не бывает клятвопреступников. Замерзшая моча – это потом. А сейчас – жизнь. Слышал про короля? Надо найти его, живого или мертвого. Спроси его, священник: если мы предложим ему указать на короля, он сделает это? Предупреди, что никто не узнает, что это он указал. И что нам просто нужно знать, жив тот или нет, для того чтобы подумать – стоит ли принимать клятву от его воинов. И спроси, как вообще называется их народ. Федор, а ты узнал, откуда они вообще-то приплыли?

– Само собой. С запада. Плыли месяц, что ли, как я понял… называются они аркуды, медведи по-ихнему. Что касается клятвопреступников – ты прав. Чем страшнее клятвы, тем легче их нарушают.

– Он говорит, что покажет на короля, живого или мертвого. Но вы обещаете, что не убьете его, если он жив.

– Скажи ему: я клянусь, что не убью их короля, кроме как на честном поединке, когда тот будет с оружием в руках. Спроси, этого достаточно? И еще – могу ли я ему верить, не попытается ли он сбежать?

– Он говорит, что ваше решение честное, воинское. И что он никуда не убежит хотя бы по одной простой причине – ему некуда бежать. Если король умрет, или освободит его от клятвы верности, или уже умер – он будет вам служить.

– Согласен. Скажи только ему – у меня есть способ узнать, не лгут ли они, давая клятву. И тот, кто будет давать клятву с тем, чтобы ее нарушить, умрет на месте.

– Он говорит – вы великий колдун, как их жрецы. И он согласен – те, кто дает клятву с тем, чтобы ее преступить, должны умереть.

– Хорошо. Пусть поклянется, что не попытается бежать и выполнит все, что сейчас обещал, укажет на короля.

– Он сказал: «Клянусь богом войны Аросом, и Матерью всего сущего Исирой, что выполню то, что обещал этому человеку, и укажу короля, живого или мертвого».

– Освободите его.

– А этих куда?

– Этих в темницы. Кстати, камеры сильно набиты?

– Переполнены, – развел руками Федор. – Сам понимаешь – куда девать этих тварей? Ты хочешь этих ублюдков взять на службу? Этих кровавых маньяков?

– Почему нет? А куда их? Рубить в капусту? Ты займешься? – прищурился Андрей. – А не лучше ли связать их клятвой и заставить работать на нас? Это повыгоднее будет.

– Выгоднее… ты как купец стал. А про то, что они вырезали полгорода, не забыл? Ты представляешь, как к ним будут относиться горожане? Да они при первом удобном случае их прибьют!

– Прибьют – значит, плохой боец был. Туда ему и дорога. А то, что горожане их будут ненавидеть, это неплохо. Значит, не объединятся с ними в заговоре. А эти… аркуды будут жаться ко мне, боясь мести горожан.

– Ты им и ружья дашь? А если?..

– Пока не дам. А потом дам. И сделаю из них три полка головорезов, которым ничего не страшно и которые пойдут куда угодно по моему велению.

– Вижу, ты все решил. Как хочешь. Забирай его. – Федор показал на потирающего рубцы на руках чужака. – Тебе ведь и переводчик нужен? Отец Силан, идите с его высочеством.

– Нет. Это ты пойдешь с аркудом и найдешь короля. Я пойду к жрецам.

– Андрей, может, не надо? – встревожился Федор. – Ты же помнишь, что это за твари! Пристрелить их нахрен, и все! Боюсь я за тебя, друг…

– Не бойся. В Славии они не смогли меня взять и тут не возьмут. Прикажи, чтобы показали мне место, где вы их держите.

– Да, конечно! Гарс, Эдур, покажите его высочеству камеру, где держат жрецов. Андрей, осторожнее, пожалуйста.

– Классно как вы их! – восхищенно выдохнул в спину Андрею Зоран, а Шанти сказала:

– Насколько я поняла, это мне придется сидеть и смотреть на этих придурков, когда они будут давать тебе клятву. А сам?

– И сам, и ты. Пять тысяч – не так и много. Придумаем, чтобы это все как-то ускорить, не беспокойся. Ты со мной пойдешь к жрецам?

– Почему госпоже Шанти можно, а мне нет?! – обиженно воскликнул Зоран.

– Ты – сдохнешь. А я нет, – коротко пояснила Шанти. – На драконов проклятия исчадий не действуют, только на людей.

– Может, и тебе не ходить, мало ли что… – засомневался Андрей. – Не дай бог…

– Перестань. Ничего не будет. Это давно известно – про драконов и их иммунитет к проклятиям. Ну что, идем?

– Идем, – вздохнул Андрей.

В темнице пахло потом, нечистотами, воздух был влажным и густым, как грязь канализации. Масляные фонари, освещавшие коридор, источали запах горелого масла и еще чего-то неуловимого, горького, неприятного.

Тюремщик погрохотал засовом, снимая здоровенный, смазанный маслом замок, распахнул дверь и отступил в сторону, с явным нежеланием посещать эту юдоль скорби. И в самом деле – зачем ему заходить туда, где как бревна лежат десяток колдунов? Напустят еще порчу… а ему надо семью кормить. Благородные – они другие, у них голубая кровь, белая кость, а ему за такое жалованье ни к чему подставлять свой зад.