* * *

Несколько дней спустя Моро наконец получает письмо, которое его супруга передала через капитана парусника «Wilhelm Guster». В нем она сообщает мужу, что собирается вернуться в Америку. Она намеревалась подняться на борт корабля «L'Erie», отправлявшегося в Нью-Йорк из порта Ла-Рошель.

Письмо успокоило Моро. «Раз “ L'Erie ” еще не прибыл в Нью-Йорк, — думал генерал, — значит, английская морская блокада все еще заставляет американские парусники делать большой крюк южнее обычных транспортных путей. Во всяком случае, моей жены и дочери уже нет во Франции и мне не стоит более опасаться, что Бонапарт оставит их как заложников».

* * *

Итак, началась подготовка к отъезду. Дашков считал, что генерала Моро должен сопровождать кто-либо, владеющий русским и французским языками. Жан-Виктор сам выбрал молодого военного атташе при русском генеральном консульстве в Нью-Йорке. Им оказался Павел Свиньин, фамилия которого для благозвучия произносилась как Поль де Шевенен и с которым Моро уже хорошо подружился. Русский посол одобрил этот выбор. Оставалось только получить разрешение на выпуск судна из Нью-Йоркского порта у вице-адмирала Кокборна, командира английской эскадры, блокирующей восточное побережье США. Для того чтобы сохранить в секрете отъезд изгнанника, посол Дашков запросил пропуск на имя Поля де Шевенена, который отправляется с весьма важной и конфиденциальной миссией, порученной ему Российским министерством иностранных дел. Так как в то время существовали благоприятные дипломатические отношения между Россией и Англией, то вице-адмирал Кокборн подписал пропуск на имя Шевенена и даже разрешил Дашкову оставить в пропуске пустое место, куда должно быть вписано название корабля.

Оставалось только найти корабль. Это не заняло много времени. Один судовладелец, друг и почитатель Моро, предложил ему лучший из своих парусников — «Hannibal», под командованием капитана Кертиса Блэкмена из Нью-Йорка.

Погрузка прошла быстро, и вскоре Кертис Блэкмен объявил, что готов поднять якорь.

Но прежде чем подняться на борт, Моро оставил для своей жены следующее письмо:

«Милая моя подруга,

Прибыв сюда, ты будешь удивлена, что я отправился в Европу. Обстоятельства складываются самым благоприятным образом для того, чтобы вернуться на родину. Я не хочу, чтобы Франция стала жертвой иностранной оккупации при крушении Наполеона. Вот почему я принял решение помочь ей именно сейчас. Я не знаю, что с ней станет…

Два месяца назад я отправил записку, в которой прошу сформировать небольшую армию из числа французских военнопленных в России, с которыми хочу попытаться высадиться во Франции и стать опорой для всех недовольных существующим режимом. Я хочу, чтобы Бонапарт пал от руки французов — это было бы для них честью.

Здесь будут ждать твоего появления на корабле “ L'Erie ”. Ни разу приказ Бонапарта не доставлял мне столько удовольствия, как тот, что предписывает тебе покинуть Францию.

Один пассажир с парусника “Atlas” сказал, что у него есть твое письмо для меня и что накануне своего отъезда в Байонну он видел, как ты упаковывала чемоданы…

Господин де Невиль тоже хочет ехать со мной и настаивает, чтобы я принял сторону Бурбонов. Я ответил ему, что их дело проиграно. Я не встану под их знамена и не буду сражаться за них, если Франция не желает их правления. Более того, я никогда не призову их снова к власти. Их правление может быть лишь временным явлением при условии гарантии неприкосновенности собственности, приобретенной в результате продажи национального достояния, ряда свобод, необходимых для счастья людей, полной реабилитации всего того, что произошло во время революции, и неприкосновенности существующих рабочих мест…

Я думаю, ты поступишь правильно, если позволит время года и ты не заскучаешь от еще одного морского путешествия, чтобы отправиться в Англию, где найдешь все необходимое, чтобы обеспечить образование Изабель.

Дэвид Пэриш, который три дня тому назад был у меня, прибыл на корабле “Atlas” и привез мне новости из третьих рук. Говорят, что Изабель делает успехи, чем поразила весь Бордо…

Поцелуй ее за меня и не сомневайся в моей нежной и искренней привязанности».

Хид де Невиль предложил сопровождать Моро в Европу, но генерал категорически отказался:

— Мой дорогой друг, вы слишком известный последователь Бурбонов. Видя вас рядом со мной, люди подумают, что я переметнулся на сторону роялистов.

* * *

25 июня 1813 года «Hannibal», на борт которого только что поднялись генерал Моро, его секретарь Френьер и русский сопровождающий Поль де Шевенен, поднял якорь и, выйдя из залива Хелл-Гейт, устремился к берегам Европы. Кстати, Жан-Виктор не забыл взять с собой и самого преданного друга — большого датского дога по кличке Апполон.

* * *

Моро долго смотрел на удалявшуюся от него американскую землю, которая была его домом в течение долгих восьми лет ссылки и в которой навсегда осталось лежать тело его сына.

30 июня в тумане на горизонте появились смутные очертания острова Ньюфаундленд. На следующий день корабль пришвартовался в небольшой гавани для короткой остановки для того, чтобы взять на борт дополнительных пассажиров, груз и пополнить запасы пресной воды.

Во время этой вынужденной стоянки на острове Моро ловил на удочку треску и прогуливался по живописным окрестностям этого сурового, но гостеприимного острова, которому суждено будет через 188 лет за одни сутки принять свыше 150 пассажирских самолетов (аэропорт г. Гандер), возвращавшихся в США во время террористической атаки Америки 11 сентября 2001 г.

Затем в течение долгих дней пассажиры не видели ничего, кроме бескрайних просторов Атлантики. Их путь пролегал уже по проторенному пути из Америки в Европу, но проходил чуть севернее маршрута, по которому через 99 лет, только во встречном направлении, пройдет роковой «Титаник». Было что-то зловещее в этих цифрах, перевернув которые получалось дьявольское число 66. Знал ли Моро об этом? Конечно нет. Предчувствовал ли он беду? Пока нет.

Под килем было четыре тысячи метров, a «Hannibal» как ни в чем не бывало мчался на всех парусах к берегам Норвегии, оставляя за собой лишь маленькую полоску пенящейся морской воды.

Вглядываясь в бесконечную линию горизонта, простиравшуюся на востоке, Моро тоже мчался навстречу своей судьбе. Что даст ему царская дружба? Освободит ли он Францию от ига короля под названием император? Что ждет его в Европе? Сформировал ли Рапатель корпус из французских военнопленных? А что с женой и маленькой Изабель? Эти и многие другие вопросы волновали Моро.

Томительно долго тянулось время однообразного путешествия. Но рядом были друзья, преданный Френьер, разговорчивый русский атташе и, конечно же, капитан.

«Я никогда не забуду тот счастливый момент моей жизни, — напишет позже Поль де Шевенен, — когда во время плавания я с упоением слушал рассказы генерала на разные темы. Его манера выражать свои мысли была по-военному откровенна, но вместе с тем выдавала в нем человека из высшего общества. Он легко и понятно говорил, а начитанность и знания по многим предметам заставляли собеседника слушать его с нескрываемым интересом».