* * *

Для Моро оказалась тяжелой мысль о том, что эти два мужественных человека заплатили жизнью за свое поражение, но в нем все-таки крепла уверенность в том, что в самой Франции существует либеральная оппозиция, готовая использовать любую возможность, чтобы сокрушить власть тирана. Почему бы ему, Моро, не стать вождем этой оппозиции?

«Я отомщу за вас, мои дорогие товарищи — Лаори, Мале, за вас, братья Лекурб, один судья, другой — генерал, за преданность правосудию и дружбе в ходе процесса надо мной. Вы незаслуженно оказались в бесславной опале, — думал Моро, — но ничего, скоро наступит очередь этого злого корсиканца! Он уже перестал быть непобедимым! Наступит час — и он будет повержен!»

Затем Бернадот рассказал, как союзники собираются отомстить «корсиканскому чудовищу».

В феврале 1813 года Пруссия присоединилась к союзу между Англией, Испанией и Россией. Однако Наполеон, быстро собрав новую армию, вернулся в Германию и разбил пруссаков и русских при Лютцене 2 мая 1813 года и при Баутцене 20 дней спустя.

Затем Австрия выступила в качестве посредника, и 4 июня в Плесвице было заключено перемирие, во время которого должны были обсуждаться условия нового мирного договора. На самом деле союзникам нужна была передышка для урегулирования некоторых разногласий, в ходе которой они договорились между собой сначала в Рейхенбахе, а затем в Трахенберге, что еще более укрепило их союз.

* * *

Меттерних от имени союзных держав поставил Наполеона в известность, что мир не будет заключен до тех пор, пока он не откажется почти от всех своих завоеваний.

Услышав это, Наполеон был взбешен, но гнев его оказался напрасным. Все, что ему удалось достичь — лишь продолжения перемирия, в ходе которого союзники, собравшись в Праге, решили изменить свои первоначальные предложения.

Затем Бернадот резюмировал:

«Конгресс, начавшийся 31 июля в Праге, скоро завершит свою работу. Я знаю, что новые требования коалиционных держав будут еще более суровыми, чем предыдущие. Наполеон их отклонит. Тогда Австрия объявит ему войну, и военные действия возобновятся. Война будет кровопролитной. Но ее исход у меня не вызывает сомнений. Англо-испанская армия герцога Веллингтона перейдет реку Бидасоа и атакует средиземноморское побережье и юг Франции. Огромные армии коалиции выдвинутся из Богемии, Венгрии и из глубин России и ускоренным маршем пойдут на запад. Что сможет им противопоставить Бонапарт? Ничего или почти ничего: несчастных мальчиков, отнятых от семейного очага, и стариков — это не настоящие солдаты».

Говоря эти слова, Бернадот еще не знал, что именно с этой армией, состоявшей из стариков и мальчишек, Наполеон покажет чудеса военного искусства во время кампании 1814 года во Франции.

* * *

Бернадот оказал Моро по-настоящему королевский прием. Во дворце в Штральзунде почти ежедневно происходили официальные встречи, приемы, званые вечера. В них принимали участие видные политики, союзные дипломаты и генералы, французские эмигранты из знатных дворянских родов, банкиры и богатые купцы Шведской Померании. Все эти люди, гордясь приглашением на столь почетные мероприятия, с нескрываемым любопытством смотрели на Моро и внимали словам этого известного французского генерала в изгнании, который, как утверждали, срочно приехал из Америки, чтобы отомстить Наполеону. Вся эта светская публика поражалась тому, насколько скромно был одет знаменитый герой Гогенлиндена по сравнению с ними. Темно-синий фрак простого покроя без шитья, галунов, тесьмы и прочих узоров, лишенный звезд, крестов и других атрибутов военных подвигов, резко контрастировал с пышной униформой генералов и богато одетых гражданских лиц. Все они плотным кольцом окружали его, поздравляли, вглядывались в его лицо, задавали вопросы и льстили. А он, со свойственной ему скромностью, отвечал тихим спокойным голосом, мягко отклоняя похвалу в свой адрес и аккуратно обходя слишком прямые вопросы.

— Это правда, генерал, что вы прибыли сюда для того, чтобы взять на себя командование русской армией в борьбе с Наполеоном? — спрашивали его.

— Полагаю, что если она этого захочет, то вместе мы сможем его одолеть, — корректно отвечал он.

* * *

Утром 10 августа 1813 года, прощаясь с Бернадотом и собираясь отправиться в Прагу, где его ждал царь, Моро очень обрадовался, когда увидел Рапателя, который только что приехал из главной штаб-квартиры союзной армии.

— Прибыл в ваше распоряжение, генерал, по приказанию Его Императорского Величества, — отрапортовал полковник.

— Итак, Рапатель, вы выполнили мое поручение? Как идут дела по формированию корпуса из числа французских военнопленных?

— Я только что написал Его Императорскому Величеству, что не могу взять на себя организацию этой миссии, — ответил Рапатель.

— Почему?

— По соображениям чести.

Наверное, Рапатель вспомнил ряд неудачных примеров, которые заставили его усомниться в выполнимости этой задачи, имея в виду, насколько трудно будет убедить пленного французского солдата или, тем более, офицера стать перебежчиком. Ни Моро, ни Рапатель не могли еще понять, какие огромные изменения произошли в сознании французских солдат и офицеров, особенно среднего и младшего звена. Никто из них даже не помышлял о том, чтобы выступить против своего императора, который вел их по дорогам Европы, дорогам славы, от победы к победе. Даже замерзая в снегах России, они умирали со словами на устах — Vive L'Empereur! — Да здравствует Император!

Моро понял, что обманулся, что восемь лет ссылки в ожидании реванша похоронили его надежды и план его оказался химерой. Осознание своей ошибки серьезно огорчило Моро. Если бы он узнал об этом полтора месяца тому назад, то ни за что бы не покинул Америку. Но теперь отступать было поздно.

Тепло простившись с Бернадотом и вручив несколько писем для своей жены Френьеру, который вскоре намеревался отплыть в Лондон, Моро сел в карету вместе с Рапателем и Полем де Шевененом и отправился в Прагу.

Прибытие генерала в Прагу предваряло письмо наследного принца шведского русскому царю, в котором, в частности, говорилось:

«Мой сослуживец и личный друг генерал Моро направляется к вам, Ваше Императорское Величество, и к Его Императорскому Величеству королю прусскому.

Этот генерал известен не только своими добродетелями и талантами, но и гонениями, которыми был подвергнут вследствие своей военной славы…

Надеюсь, он будет иметь счастье быть полезным как Вашему Величеству, так и делу, которому вы посвятили столько усилий».

На всем маршруте следования военные и гражданские власти городов, через которые проезжала карета Моро, оказывали особые знаки внимания и почтения бывшему воину революции, ставшему теперь другом королей и принцев. Шведские офицеры спрашивали его:

— Что вы думаете о тактике Наполеона?

— Это тактика сумасшедшего, — отвечал генерал, — он не сможет больше побеждать, не положив на поле брани массы людей. Сражения, которые он дает, представляют собой настоящую мясорубку.