— А без моей просьбы не бросились бы?

— Мастер Эфанга бы этого делать не стал, — нейтральным голосом произнесла она, однако не сдержалась и поморщилась. — И своим подопечным бы не позволил. Другие… Не знаю.

— А ты? — не удержалась я от вопроса.

— Разумеется, осталась бы на берегу, — высокомерно солгала Лиора.

Губы у меня против воли растянулись в улыбке.

Айка вдруг замерла, втягивая соленый воздух. Узкие ноздри хищно затрепетали.

— Идут!

Вдали, над самой кромкой воды, снова разлилось золотистое солнечное сияние. Этот островок полдня в ночи сначала немного повисел, покачиваясь из стороны в сторону, а затем двинулся к лагерю. Не сразу стало ясно, что возвращаются только двое.

— Где Лао? — резко спросила Лиора, когда они приблизились.

Вот спасибо…

Самой мне было слишком страшно спрашивать.

— Обследует глубины, — ответил Маронг негромко. Между ним и мастером Ригуми колыхался белесоватый кокон. — Ты можешь проверить окрестности по-своему? И ты, Трикси-кан, — обратился он ко мне вдруг.

— Прямо сейчас, — вмешался Ригуми. Взгляд у него был острым, сосредоточенным. — Мне не понравилось тело. Я хочу поговорить с этой женщиной, Ро-кан, — добавил он, указывая на кокон.

Кагечи Ро вскочил на ноги, прижимая руку к груди:

— Для меня будет удовольствием показать тебе свое искусство, Шаа-кан.

«Удовольствие», — механически отметила я, удаляясь от костра к самой границе лагеря. У нас бы сказали: «Почту за честь».

Все-таки в Лагоне странный способ выказывать уважение.

Памятуя о дальности обследования у Лиоры, я решила сосредоточиться на интенсивности и раскрыла купол на два километра — пока мой предел для тщательного прослушивания. Мощь наращивала постепенно, стараясь действовать так же, как у Оро-Ича в лаборатории. Но то ли поблизости действительно никого не было, то ли прятались неведомые враги слишком умело — эмпатия не засекла никого подозрительного. Вся жизнь словно притихла; слегка напрягало, что фон, исходящий от зверей и птиц, напоминал тревожный гул насекомых летом на дальнем лугу — такой же слитный, тихий и неумолчный.

Те трое, что ушли на разведку, видимо, оставили лагерь далеко позади. До меня не долетало даже эхо чужих мыслей. И только в последний момент перед тем, как свернулся купол, зазвенел в океанских глубинах слабый отклик сознания Лао, больше похожий на тихую мелодию флейты или дыхание какого-то волшебного существа.

Лао с кем-то разговаривал, и это были не люди.

Оглушенная прикосновением к чему-то прекрасному, я вернулась в лагерь. У границы светового круга столкнулась с Лиорой, вымотанной и замерзшей, а потому сердитой.

— Наконец-то, — произнесла она, скрестив руки на груди. — Почему так долго?

— А долго? — удивилась я. Внутренние часы, гордость любого псионика от второй ступени и выше, говорили, что прошло две-три минуты. Но прежде ощущение времени уже подводило меня — там, в горах, после сражения с Арингой.

— Двадцать катов, — нахмурилась блондинка. У меня вырвалось удивленное «Ох!». Да уж, задумалась… — Мастер Ригуми выразил беспокойство. — И она комично заломила брови, показывая, как относится к этому самому «беспокойству». — Нашла что-нибудь?

— Нет, — откликнулась я, умалчивая о подслушанном разговоре там, под водой… или песне? — Даже странно, потому что все вокруг как-то… напряжено, что ли.

— Все? — слегка растерянно спросила она.

— Животные, птицы. Что-то в океане.

— Ты… слышишь зверей? — переспросила неуверенно Лиора. Глаза у нее округлились.

Забавная реакция.

— Ничего особенного. Все эмпаты четвертой ступени и выше так могут, — пожала я плечами. Почему-то признаваться в этом было неловко. — Но некоторые аспекты чувствуются очень ярко — боль, например, весьма близка по ощущениям к человеческой. И ощущение опасности… Его трудно описать, но еще труднее с чем-то перепутать.

Блондинка задумчиво опустила голову, обхватывая себя руками. Свет и тени на границе делали силуэт контрастным, ирреальным.

Статуэтка из черного и белого стекла, с виду хрупкая, а разбить невозможно.

— Кажется, я понимаю, о чем ты говоришь, — ответила она наконец. — Мы называем это сбоем в мелодии. Трикси, скажи, а ты никогда не слышала, как поют скалы?

Я вдруг почувствовала себя так же, как в тот момент, когда цветок инлао распустился у меня на ладони. Голова слегка закружилась.

— Нет.

— Мой отец слышал, — тихо ответила Лиора, словно сама себе. — А Оро-Ич… Мастер Эфанга говорит, что Оро-Ич слышит песню мира.

Она не спросила: «Может, когда-нибудь мы тоже?..» Я не ответила: «Надеюсь».

Не было нужды.

После первого же взгляда на Ригуми Шаа стало ясно — слово «беспокойство» не было преувеличением. Ему явно не нравилось происходящее, и больше всего потому, что он не понимал, где подвох.

— Совсем забыла сказать… Я услышала очаг страха на западе, — шепнула Лиора по дороге. — Там деревня. И тоже никого вокруг, кроме наших.

Я склонила голову к плечу, показывая, что приняла это к сведению, и невольно ускорила шаг. Ригуми Шаа выслушал мой отчет молча, затем резко повел рукой, отсылая нас обеих. И задумчиво присел на воздух, машинально отталкиваясь ногами от земли.

Этакие невидимые качели.

— Идем, — тронула меня за локоть Лиора. — Посмотришь хотя бы, кого спасла.

— Спасла? — Я вздрогнула.

Значит, она все-таки жива?

Вместо ответа блондинка потащила меня в центр лагеря — туда, где вырос огромный круглый шатер с плоской крышей, без дверей и окон. Мы шагнули внутрь прямо сквозь стенку, преодолевая слабое сопротивление…

В глаза ударил безжалостно яркий свет. Холодный воздух с привкусом металла царапал горло. С непривычки я закашлялась и близоруко сощурилась, а потому не сразу разглядела, что происходит посреди шатра.

Кагечи Ро работал. Но узнать его было невозможно.

Из одежды на нем остались только короткие облегающие штаны, по цвету сливающиеся с кожей. По линии выщипанных бровей и вдоль ключиц разверзлись жутковатые крестообразные щели, из которых проглядывало ледяное фиолетовое свечение. А из спины тянулись подвижные гибкие отростки с палец толщиной. Они были того же страшноватого цвета; на концах виднелись острия, или «манипуляторы».

Мне стало дурно. У биокинетиков более эстетичные методы… хотя и результаты менее впечатляющие, надо признать.

А спасенная девушка…

«Девочка», — поправила я себя мысленно, потому что она тянула самое большее на ровесницу Айки. Слегка полноватая, но той здоровой полнотой, которая встречается на фотографиях красавиц прошлого и позапрошлого веков и которую яростно отрицает современная культура. Волосы мокрые и спутанные, но, если высушить и расчесать, наверное, будут цвета светлого янтаря. На висках и по верхнему краю лба — полустершиеся охряные и зеленые узоры.