— Да, я очень счастлива и благодарна, что моя мама была здесь, чтобы увидеть прибытие детей. Она заботится об этой школе, и теперь, когда я живу здесь, и она познакомилась со всеми вами, я думаю, мы можем считать ее одним из наших самых сильных союзников.

— Я начинаю думать, что это было хорошо, что мой брат похитил Афину; если бы не он, этой школы бы не существовало, — сказал я.

— И…? — сказала она протяжно, с выжидающим взглядом.

— И что? — поддразнил я.

— И мы не были бы вместе, — сказала она.

— О, да, и это тоже. — Я ухмыльнулся и сжал ее ягодицу.

— Это должно было быть первым в твоем списке, — насмешливо пожурила она меня.

— Выше медитации? Потому что я почти уверен, что я бы тоже никогда не медитировал, если бы не ты.

Она знала, что я ее подразниваю, но Перл продолжила дружеское подтрунивание.

— Наша любовь должна быть самой важной вещью.

— Из-за секса?

— Нет, из-за связи, которую мы разделяем.

— Какая связь? — спросил я с невозмутимым выражением лица, которое было трудно изобразить, когда она начала раздражаться на меня по-настоящему.

— Связь между нами. Ты знаешь: любовь, уважение и все остальное, что мы разделяем.

— Как наша любовь к шахматам?

— Да, среди прочего, но в основном это доверие и лояльность.

— Да, я согласен. Шахматы, верность и секс должны быть первыми в нашем списке. Всегда.

Перл сдалась.

— Эй, ты только что закатила на меня глаза? — спросил я и рассмеялся. — Что случилось с твоей вежливостью и поведением с самообладанием и изяществом?

— Я вышла за тебя замуж, и все это вылетело в трубу, — сказала Перл со вздохом.

— В какую трубу, эту трубу? — Я указал на беспилотник.

— О, прекрати это, ладно? Ты действуешь мне на нервы.

И вот она здесь: львица, которая помешала дерущимся мужчинам убивать друг друга в баре и убедила жадного мужчину поделиться своим состоянием. Женщина, которая бескорыстно предложила себя, чтобы спасти Афину, и которая неустанно отстаивала справедливость по обе стороны границы. Эта женщина была мне под стать и даже больше.

— Разве ты не рада, что вышла замуж за такого невероятного, умного, красивого мужчину? — спросил я, питаясь энергией между нами.

— Да, — сардонически ответила она. — И я особенно ценю твою скромность.

— Я знаю, и ты могла бы немного поучиться у меня; это раздражает, когда ты постоянно хвастаешься, понимаешь?

— Я постараюсь ограничить свое хвастовство, — сказала Перл и ткнула пальцем мне между ребер.

— И твои приступы насилия, — сказал я и взял ее за палец. — Ты чуть не порезала меня своими острыми ногтями.

— О, да? — Перл наклонила голову, и в ее прекрасных голубых глазах заиграл юмор. — Хорошо, что тебе на самом деле не пришлось бороться за меня, если достаточно ногтя, чтобы причинить тебе боль.

Я прищурил глаза:

— Просто для протокола, моя дорогая, — сказал я и наклонился достаточно близко, чтобы коснуться ее губ и говорить низким соблазнительным тоном. — Если бы я сражался за тебя, я бы победил! Ни один мужчина не был бы достаточно силен, чтобы встать между тобой и мной.

Глаза Перл расширились, и она облизнула губы.

— Я был бы подпитан самой могущественной силой во вселенной, и мне было бы жаль любого человека, который вышел бы на арену против меня.

— Что это за сила? — прошептала она, ее зрачки расширились, а дыхание стало прерывистым.

— Любовь, Перл, — прошептал я. — Я был бы подпитан безумным количеством желания и любви к тебе.

Ее руки были на моих плечах, а мои ладони обхватили ее лицо, мы встретились в голодном поцелуе, совершенно забыв о времени и месте, пока кто-то пронзительно не свистнул и не закричал на нас.

— Здесь присутствуют дети.

Мы отстранились друг от друга, задыхаясь от напряжения и видя, как дети показывают на нас пальцами и смеются.

— Ты думаешь, мы травмировали их? — спросил я Перл.

— Нет, я думаю, мы показали им, что мужчины и женщины могут очень любить друг друга; будем надеяться, что они вспомнят об этом, когда завтра встретятся с мальчиками.

Я усмехнулся.

— Ты хочешь, чтобы они повторили то, что мы только что сделали?

— Нееет, конечно, нет.

— Я знаю — через несколько лет, я имею в виду.

— Ты надеешься, что они влюбятся?

— Конечно, — честно сказал я. — И не только потому, что хочу, чтобы в Северных землях было больше женщин, но больше всего потому, что я хочу, чтобы мои соотечественники испытали то, что есть у нас.

— И что это такое?

— Все, Перл. У нас есть все!

— Что это значит?

— Перестань думать своей головой. — Я положил руку ей на сердце. — Почувствуй своим сердцем и спроси себя, что у нас есть.

Она улыбнулась мне, ее голубые глаза были мягкими.

— Так много слов всплывает на ум, — сказала она. — Связь, доверие, любовь, притяжение, уважение, желание… Я могла бы продолжать перечислять.

Я улыбнулся ей в ответ, мои глаза пристально смотрели в ее глаза.

— Это потому, что у нас есть все!

Она приподнялась на цыпочки, чтобы встретить мой поцелуй, прежде чем ухмыльнулась и сказала:

— Завтра, когда приедут мальчики, у нас может быть больше, чем мы сможем выдержать.

— Я не волнуюсь, — сказал я.

— Это потому, что у тебя есть я, чтобы беспокоиться за тебя.

— Тебе нужно отвлечься? — Я кивнул в сторону леса, вспоминая, как хорошо было заниматься там сексом несколько недель назад. — Я очень серьезно отношусь к своим свадебным клятвам и счастлив наполнить тебя, помнишь?

Перл выглядела сияющей, когда стояла на солнце со своими длинными светлыми волосами, каскадом ниспадающими на плечи, и широкой улыбкой, от которой сверкали ее глаза.

— И вот оно, — сказала она с юмором, пляшущим в ее глазах.

— Что?

— Помнишь тот раз, когда я назвала тебя извращенцем, как раз перед тем, как ты мастурбировал.

Я наклонил голову.

— Что насчет этого?

— Я была права. — Она обвила руками мою шею, все еще ухмыляясь. — Теперь у нас есть доказательства. Ты действительно извращенец.

— Нет, я не такой.

— Ты просишь меня заняться сексом, пока вокруг дети.

— Я не собирался брать тебя на глазах у детей, — возразил я. — Мы будем вести себя тихо и спрячемся в лесу.

Перл наклонилась и прошептала мне на ухо.

— Я испытываю искушение пойти с тобой.

Это заставило меня улыбнуться шире.

— Это просто доказывает, что я был прав с самого начала — твой разум такой же грязный, как и мой.

— Нет, потому что поддаться искушению и на самом деле сделать это — две разные вещи.