Пия лишь изредка сталкивалась с подобным фактом, когда кто-то так явно подозревал кого-то в убийстве. Может быть, Зигберт Кальтензее видел в этом свой шанс насолить обоим мужчинам, с которыми он годами соперничал за расположение со стороны своей матери и которых ненавидел всем своим сердцем? Что было бы, если бы Кальтензее узнал, что Риттер является не только его зятем, но и будущим отцом его внука?

— Гольдберг, Шнайдер и Фрингс были убиты из оружия времен Второй мировой войны со старыми патронами. Откуда Риттер мог бы их взять? — спросила Пия.

Кальтензее посмотрел на нее пронизывающим взглядом.

— Вы ведь наверняка слышали историю о пропавшем ящике, — сказал он. — Я думал над тем, что могло в нем находиться. А что, если это наследие моего отца? Он был членом НСДАП и, кроме того, служил в вермахте. Может быть, Риттер присвоил ящик с его оружием?

— Каким же образом? После случившегося он ведь больше не имел права появляться в Мюленхофе, — вставила реплику Пия.

Зигберт не дал сбить себя с толку.

— Риттера не волнуют запреты, — сказал он.

— Ваша мать знала, что было в ящике?

— Я думаю, что да. Но она ничего не говорит. А если моя мать не хочет чего-то говорить, то она этого и не делает. — Кальтензее язвительно засмеялся. — Посмотрите на моего брата, который шестьдесят лет занимается отчаянными поисками своего отца.

— Хорошо. — Боденштайн улыбнулся и поднялся с места. — Спасибо, что уделили нам время. Да, только еще один вопрос: по чьему распоряжению люди из вашей охраны пытали и избили Маркуса Новака?

— Простите? — Кальтензее раздраженно покачал головой. — Кого?

— Маркуса Новака. Реставратора, который когда-то занимался реконструкцией мельницы.

Кальтензее задумчиво наморщил лоб; потом, кажется, он что-то вспомнил.

— А, тот самый… В свое время у нас с его отцом были серьезные проблемы. Его халтурная работа при строительстве административного здания стоила нам больших денег. А что могло потребоваться нашей охране от его сына?

— Нас это тоже интересует, — сказал Боденштайн. — Вы не будете возражать, если наши криминальные техники осмотрят ваши автомобили?

— Нет, — ответил Кальтензее, не колеблясь и даже посмеиваясь. — Я позвоню господину Эмери, управляющему службой безопасности. Он вам поможет.

Генри Эмери было лет тридцать пять. Это был мужчина с приятной внешностью южного типа, худощавый и загорелый, с короткими черными волосами, зачесанными назад. На нем была белая рубашка, темный костюм и итальянские туфли, благодаря чему он вполне походил на биржевого маклера, адвоката или банкира. С предупредительной улыбкой Эмери передал Боденштайну список своих сотрудников, которых было тридцать четыре, включая его самого, и без возражений ответил на все вопросы. Уже полтора года он является шефом службы безопасности. Имени Новак никогда не слышал и, казалось, был действительно удивлен, когда узнал о так называемом тайном привлечении своих людей. Он не возражал против проверки автомобилей и тут же представил второй список, в котором значились все автомобили, с указанием номеров, марок, даты первой регистрации и пробега.

Пока Боденштайн разговаривал с господином Эмери, на мобильник Пии позвонила Мирьям. Она ехала в Добу, бывший Добен, в административном подчинении которого находилась деревня Лауенбург и поместье.

— Завтра утром я встречаюсь с одним поляком, который до 1945 года был привлечен к принудительным работам в поместье Цойдлитц-Лауенбург, — сообщила она. — Архивариус знает его. Он живет в доме престарелых в Венгожеве.

— Это интересно. — Пия увидела шефа, который вышел из офиса службы безопасности. — Обрати внимание на имена Эндрикат и Оскар!

— Хорошо, все ясно, — ответила Мирьям. — Пока.

— Ну что? — поинтересовался Боденштайн, когда Пия захлопнула мобильник. — Что скажете по поводу Зигберта Кальтензее и этого Эмери?

— Зигберт ненавидит своего брата и Риттера, — проанализировала Пия ситуацию. — Они, на его взгляд, являются конкурентами в борьбе за расположение его матери. Разве ваша теща не сказала, что Вера почти боготворила своего ассистента? А Элард даже живет в Мюленхофе, внешне он значительно привлекательнее Зигберта и — по крайней мере, раньше — имел одно любовное приключение за другим.

— Гм. — Боденштайн задумчиво кивнул. — А этот Эмери?

— Симпатичный парень, хотя слишком смазлив, на мой вкус, — вынесла Пия свой приговор. — Кроме того, чрезмерно услужлив. Вероятно, автомобиль, на котором его люди были у Новака, вообще не значится в списке. Так что мы можем не проводить проверку и сэкономить налогоплательщикам их расходы.

В комиссариате их ждал Остерманн с множеством новостей. Веры Кальтензее нет в больнице ни в Хофхайме, ни в Бад-Зодене. Новака и след простыл. Зато наконец-то получен ордер на обыск. Перед воротами в Мюленхоф и перед фирмой Новака дежурят патрульные автомобили. Рубашки, которые Бенке попросил фрау Моорманн показать ему, принадлежат Эларду Кальтензее. Бенке тем временем был во Франкфурте в поисках профессора, но Дом искусств все еще закрыт. Остерманн через налоговую службу, паспортный стол и информационную систему полиции POLAS выяснил, что Катарина Эрманн, урожденная Шмунк, родившаяся 19.7.1964 в Кёнигштайне, гражданка Германии, проживающая постоянно в Швейцарии, в Цюрихе, указала в качестве второго местожительства адрес в Кёнигштайне. Она была самостоятельным издателем, подлежала обложению подоходным налогом в Швейцарии, ранее не судима.

Боденштайн молча слушал Остерманна. Потом бросил взгляд на часы. Четверть седьмого. В половине восьмого в гостинице «Роте Мюле», недалеко от Келькхайма, он договорился встретиться с Юттой Кальтензее.

— Издатель, — повторил Оливер. — Видимо, это она дала Риттеру заказ на написание биографии.

— Я проверю. — Остерманн сделал себе пометку.

— И объявите в розыск профессора Эларда Кальтензее и его автомобиль.

Главный комиссар заметил довольное выражение лица Пии. Очевидно, она была права в своих подозрениях.

— Завтра в шесть часов утра будем производить обыск на фирме и в квартире Новака. Организуйте это, фрау Кирххоф. Должно быть задействовано минимум человек двадцать, обычный состав.

Пия кивнула. Зазвонил телефон. Боденштайн снял трубку. Бенке нашел коменданта Дома искусств. Тот в среду помогал Эларду Кальтензее загружать в автомобиль ящик и две дорожные сумки.

— Кроме того, я узнал, что у профессора есть еще офис в университете, — сказал Бенке. — В Кампус Вестэнде. Я сейчас еду туда.

— На какой машине он ездит? — Боденштайн нажал клавишу «конференция», чтобы Остерманн мог тоже его слышать.

— Одну минуту. — Бенке какое-то время с кем-то говорил, потом сказал в телефон: — На черном «Мерседесе» класса S, государственный номер МТК-ЕК 222.

— Спасибо. Держите в курсе Остерманна и фрау Кирххоф. Если найдете Кальтензее, задержите его и доставьте сюда, — сказал Боденштайн. — Я хочу поговорить с ним еще сегодня.