litbaza книги онлайнКлассикаСобрание сочинений в десяти томах. Том 3 - Юзеф Игнаций Крашевский

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 81 82 83 84 85 86 87 88 89 ... 225
Перейти на страницу:
ни Прокоп, человек знатного происхождения, находившийся в родстве с княгиней Грифиной, ни силезец Муската, теперешний пастырь, — уж не могли вернуть епископскому достоинству его прежнего блеска.

Одновременно с усилением светской власти и восстановлением старого королевского достоинства ослабела власть духовная. Но вряд ли она так легко и быстро пошла бы на уступки, если бы не этот человек, отнявший у нее весь прежний блеск, не Павел, за грехи которого должны были расплачиваться его преемники. Он ознаменовал собою падение духовенства и вместо прежнего уважения приготовил своим преемникам равнодушие и пренебрежение.

Уж всем было ясно, что в будущем главным лицом в государстве будет не епископ, но король, которому подчинится и духовенство во главе с епископом. Для духовенства окончилась уже пора безраздельной власти над страною, и началась его борьба за остатки своей колеблющейся власти, которую должны были поддерживать подкрепления от Ватикана.

После Прокопа Русина был избран силезец, полуиностранец, не имевший в стране ни родных, ни связей. И тот, чтобы удержаться в столице, должен был всем угождать и стараться приобрести себе друзей среди светского общества и среди духовенства. Прежние епископы: Ивон, Прандога, Павел — его предшественники, происходили из местной шляхты, а этот был всем чужой. Сам полунемец он имел сторонников только в городе, замок не был еще на его стороне. Страну он знал очень мало.

В общем это был человек ученый, спокойного нрава, молчаливый, замкнутый в себя, несколько боязливый, действовавший осторожно, с оглядкой, и несмотря на это, чувствовавший свою слабость.

Он хорошо видел, что положение его непрочно, и что ему здесь не место. По наружности это был человек среднего роста с преждевременной сединой в волосах, всегда задумчивый, худой, сутуловатый, с желтым цветом лица и выцветшими глазами. Казалось, на этом боязливом, с печатью сокрытой тайны лице предчувствие начертало предназначенную ему судьбу.

В этот ранний час епископ Муската, только что отслужив утреню в домовой каплице, возвращался, сгорбившись, в свою спальню, где ждали его любимые книги, составлявшие лучшее его развлечение, когда его капеллан Станко, целуя его в руку, доложил ему шепотом, что его ждут войт Альберт с мещанами и просят позволения принять их.

На лице епископа мелькнуло выражение тревоги; ускорив шаги, он прошел в свою спальню, а потом быстро повернул в ту комнату, где он обыкновенно принимал гостей.

Как раз здесь ждали войт и мещане, а так как день еще не наступил, и маленькие окна не пропускали достаточно света, то епископ в темноте скорее угадал, чем разглядел прибывших.

Альберт стоял впереди всех: его легко было отличить по росту и фигуре- Сзади него виднелись бледные, встревоженные лица городских советников и купцов. Они о чем-то шептались между собой.

Необычный час их визита и какое-то зловещее предчувствие сразу охватили тревогой сердце епископа,

К нему подходили и тихо целовали ему руку.

— Отец, — заговорил войт Альберт, — мы пришли к тебе за советом! До нас дошли страшные вести!

Глаза Мускаты блеснули; он взглянул и печально опустил их.

— Говорят, что наш молодой король изменнически убит. Чехи в замке уже волнуются, — говорил войт. — Что делать? Локоток не замедлит воспользоваться этим. Уж он присылал послов и напоминал, чтобы город сдался ему. Спасая себя от беды, мы и должны были бы так поступить… но чехи? А если они будут мстить?

Епископ тревожно оглянулся вокруг. В комнате было немного народа, но даже и при них он не решался говорить открыто. В нерешимости он взглянул на Альберта, сложил руки и сказал тихо:

— Поговорим об этом наедине. Пойдемте ко мне.

Мещане остались в приемной комнате, а войт последовал за епископом в спальню.

Комната, в которую они пришли, была узенькая и длинная, как монастырская келья, в ней было много книг, большой стол занимал половину комнаты, остальное убранство было самое простое и даже убогое. В углу виднелось твердое ложе с неубранной еще постелью, крестом в головах, пальмой и освященной свечей.

Когда двери закрылись за ними, епископ снова скрестил руки и поднял их, как бы для молитвы.

— Господь посылает нам тяжкое испытание, — сказал он набожно. — Он и научит нас, как поступать.

— А кого же Он удостоит своим откровением и через кого будет вещать, как не через вас, отец? — возразил войт. — Мы ждем от вас мудрого совета. Надо спасать город!

Епископ молча смотрел в окно, а глаза его наполнялись слезами.

— Князь Владислав, — прибавил Альберт, — уже здесь близко, он собирает вести, посылает гонцов и торопит…

Муската сделал неопределенный жест рукой.

— Это еще не причина, чтобы спешить, — сказал он, — правда, он дерзкий и смелый человек, потому что столько лет был в изгнании и уже считался погибшим, а теперь снова объявился, набрал войско и приобрел власть. Конечно, мы должны его бояться; но разве это тот государь, какого нам надо?

Епископ говорил это, все понижая голос, как бы пугаясь сам тех слов, которые произносили его собственные уста. Но какая-то внутренняя сила вырывала их из его груди, и он не мог удержать их.

— Этот князь, — прибавил он, — никогда не уважал ни костела, ни духовенства. Люди еще помнят, что выделывали его воины в Силезии, Познани и в других землях. Ни вам, ни нам он не будет приятен.

Он умолк на минуту.

— Но если чехи не справятся с ним, — возразил Альберт, — мы должны будем выбрать кого-нибудь нашим королем? Уж он и так завладел многими землями, а если не будет чехов, возьмет и все остальные.

После недолгого молчания Муската зашептал Альберту чуть не в самое ухо:

— А почему бы вам не попытаться отдать Краков кому-нибудь из силезских Пястов? Они больше расположены к немецкому народу и имеют среди немцев много приверженцев.

Альберт отрицательно тряхнул головою.

— Теперь не время нам ставить от себя князя, — сказал он, — шляхта не пойдет с нами.

Муската слушал, еще не убежденный.

— Разумом, ловкостью и деньгами могли бы и вы победить, — сказал он, — с деньгами можно многое сделать.

Он вдруг замолчал. Войт холодно слушал; эти мысли приходили и ему в голову, но он знал, как трудно привести их в исполнение.

— Князь Владислав храбр и ничего не боится.

— Но сил у него нет, — возразил епископ, — он силен только вашей слабостью. Ведь еще недавно у него не было ни рыцарей, ни воинов, и он вооружал крестьян!

— Но теперь, когда ему повезло, у него прибавилось и друзей, — сказал войт, — мы знаем достоверно, что каштелян Вержбента, воевода Змигродский, оба князя Сандомирские, а среди ваших — каноник Клеменц,

1 ... 81 82 83 84 85 86 87 88 89 ... 225
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?