Судьба разработанной Багге машины «изотопного шлюза» была сложной: дважды она подвергалась бомбежке в Берлине, затем трижды была эвакуирована, пока, наконец, несколько дней назад не было принято решение начать ее последние испытания. Из компании «И.Г. Фарбен» были получены неуклюжие железные бутыли с гексафторидом урана. Эксперименты должны были начаться в самые ближайшие дни. Но к 24 апреля все поняли, что проводить испытания уже слишком поздно. В 16.00 американские солдаты привели доктора Багге к доктору Гаудсмиту на допрос. Американские солдаты на глазах ученого начали разбирать его машину, из недр которой неожиданно хлынули ядовитые испарения гексафторида урана. Багге пришлось помочь американским военным разобрать машину и упаковать ее в ящики. Он писал об этом:

«Один из выполнявших работу солдат пожал плечами и сказал по-французски: «Такова война, месье». Было видно, что он ненавидит то, чем ему приходилось заниматься. Он был американцем. Около семи часов вечера я покинул институт».

Прошло всего несколько минут с тех пор, как Багге вернулся домой, когда туда зашел американский солдат, который передал ему распоряжение оставаться дома и быть готовым утром отправиться в не подлежащем разглашению направлении. Его не будет, наверное, несколько недель. Несчастный Багге клялся, что и в мыслях не держит продолжать работы над «изотопным шлюзом», но похоже, никто не собирался его слушать.

То же самое случилось и с доктором Коршингом. Его машину разобрали и погрузили в грузовики. Перед этим немец-механик отвел его в сторону и предложил снять с машины несколько узлов для того, чтобы американцы не смогли снова собрать ее. Такая мысль прежде не приходила в голову Коршинга. Тем не менее он согласился, и некоторые детали машины удалось скрыть от американцев. Допросы ученых в Хехингене продолжались четыре дня. Сам Гаудсмит несколько раз беседовал с фон Вайцзеккером и Вирцем. С помощью нехитрых приемов союзникам, наконец, удалось получить ответ на вопрос, где были спрятаны уран и тяжелая вода из лаборатории в Хайгерлохе. Позже все это пригодится немецким физикам, когда под наблюдением союзников им придется заново проделать прежние эксперименты. 26-го числа специальная группа британских и американских специалистов, проехав на машинах 15 километров в сторону Хайгерлоха, обнаружила тяжелую воду, разлитую в канистры для бензина, в погребе старой деревенской мельницы. Сотни кубиков урана были закопаны неподалеку, в поле за деревней. Профессор фон Вайцзеккер и доктор Вирц подписали скорее формальное разрешение на изъятие американцами урана и тяжелой воды. Майкл Перрин распорядился с помощью лопат извлечь из земли кубики урана. По возвращении в Хехинген вместе с Уэлшем Перрин составил и зашифровал подробный отчет о проведенной операции. С помощью специальной радиостанции отчет был отправлен в штаб в Лондон на имя Джона Андерсона.

В это же время полковник Паш с Варденбургом и Лейном на машине отправились в Тайлфинген. С помощью случайного прохожего им удалось найти химическую лабораторию Института кайзера Вильгельма, расположившуюся в здании школы. Здание было окружено американскими военными. По распоряжению Паша два офицера привели Отто Гана. Старый химик выглядел больным и истощенным: за последний год он похудел почти на 15 килограммов. Когда Гана спросили о том, где находятся все отправленные в его адрес секретные документы, квитанции на отправку которых были обнаружены в Штадтилме, он просто ответил: «У меня». В той же лаборатории обнаружили и профессора фон Лауэ.

Вместе с фон Лауэ Отто Гана увозили в Хехинген, разлучив старика с женой и сыном-инвалидом. На Восточном фронте тот потерял руку, а сейчас, серьезно больной, лежал в городской больнице. Первым побуждением Гана было написать письмо Клере Либер в Америку. Будучи еще совсем молодой, эта девушка была его ассистенткой шесть лет назад, когда он сделал свое знаменитое открытие. Он передал письмо Гаудсмиту, который обещал отправить его. Но, как и все остальные письма, написанные пленными учеными в то время, оно так никогда и не увидело адресата.

Метод, с помощью которого американцы отбирали нужных им ученых, вызвал некоторые трения среди самих ученых: так, например, фон Вайцзеккер резко возражал против намерения записать в их компанию таких физиков, как Багге и Коршинг. По его мнению, они конечно же были недостаточно значительными фигурами для этого. Когда колонна машин уже собиралась отправиться в путь, фон Вайцзеккер неожиданно признался, что оставшиеся документы германской атомной программы спрятаны в его доме. Герметично закрытая канистра была надежно укрыта в выгребной яме. Тайник был извлечен, и не слишком приятная обязанность исследовать его содержимое была возложена на доктора Гаудсмита. Теперь можно было сказать, что разведка союзников располагала полной картиной всего, что касалось хода германского атомного проекта. Помимо всех отчетов о проведенных исследованиях, в распоряжении союзников имелись еще и бумаги Герлаха, проливающие свет на каждый из этапов реализации программы.

Еще не зная об особой договоренности, к которой пришли британская и американская атомные разведки, профессор Норман и подполковник Сесил настаивали на том, чтобы копии всех имеющихся у миссии «Alsos» документов были предоставлены в распоряжение обычной разведывательной службы Великобритании. Предполагалось, что документы скопируют в течение нескольких часов, в ночь перед отправкой из Лондона в Вашингтон.

Доктору Джонсу в Лондоне с помощью все той же радиостанции передали соответствующее распоряжение. В штабе разведки имелся специальный отдел копировальных работ, и доктор Джонс распорядился, чтобы его сотрудники были готовы с помощью своих коллег из других ведомств в течение одной ночи снять копии со всех полученных миссией бумаг. Он доложил о готовности офицерам британской разведки в Хехинген.

Эвакуация оттуда ученых и документов была назначена на утро 27 апреля.

Профессор лингвистики Норман ехал в джипе полковника Лансдейла. Будучи руководителем службы безопасности генерала Гровса, тот был полностью в курсе того, как продвигаются работы в области создания атомного оружия в Америке. Он сообщил Норману, что осталось попытаться сохранить все в тайне в течение всего трех месяцев. После этого новое оружие будет применено, и, как полагал полковник, необходимость в соблюдении режима секретности отпадет сама по себе.

Запись из дневника Багге:

«Пятница, 27 апреля 1945 года, примерно восемь часов утра. Меня позвали в машину. Коротко, но нежно я попрощался с семьей. В эти минуты прощания многие плакали, и я сам сдержался с трудом. В девять с небольшим длинная колонна машин вышла из института и отправилась в сторону Гейдельберга. В колонне ехали профессора Ган, фон Лауэ, фон Вайцзеккер, доктора Вирц, Коршинг и я. В четыре часа пополудни прибыли в Гейдельберг».

Для того чтобы британские разведчики могли с триумфом завершить выполнение своей задачи, им оставалось только получить в свое распоряжение на несколько часов документы миссии «Alsos». Но именно на этом этапе документы стали яблоком раздора между двумя фракциями офицеров внутри британской миссии: во время отсутствия подполковника Сесила, который отправился договариваться об обратном полете самолета «дакота» ВВС Великобритании, было принято решение, что документы вообще не прибудут в Лондон, а будут отправлены прямо в Вашингтон. Сесил и Норман считали такое развитие событий несправедливым и пытались оспорить его. Им показалось, что два британских офицера, а именно Уэлш и Перрин, рука об руку с их американскими коллегами оставили общую (неядерную) британскую разведывательную службу без важнейших документов. Никому из них и в голову не приходило, что данные в области атомных исследований были настолько важной информацией, что, как уже упоминалось ранее, сам Черчилль приказал соблюдать особый режим секретности во всем, что касается таких данных. Поэтому между Джоном Андерсоном и генералом Гровсом было заключено особое соглашение на этот счет.