же посмотрело на Ульмана, чуть наклонило голову, словно изучая его лицо, протянуло руку, не касаясь пальцами ладони Генриха, взяло корнеплод.

– Хочешь покажу еще интереснее фокус? – спросил Ульман, не оборачиваясь, и, не дожидаясь ответа, отошел к столу, вытащил из ящика ножик с закругленным кончиком и протянул существу. Оно, словно и не удивившись, взяло и нож, а потом медленно начало чистить корнеплод.

– И? Что тут страшного? – спросил Ульман уже другим, мягким, голосом, словно объяснял что-то ребенку.

Вильгельм не знал, что и ответить. Он подошел к клетке и смотрел на неизвестное ему животное, на очередное чудо, сотворенное Генрихом Ульманом.

– Я просто трус, – признался Почитатель.

Ульман положил ладонь на плечо Вильгельму.

– Не трус. Просто тебе еще есть, чему научиться, – ответил Генрих и улыбнулся, а Вильгельм, собрав волю в кулак, все-таки подошел к клетке и, зажмурившись, протянул руку существу.

Сквозь чуть приоткрытые веки он увидел, как животное подошло к нему, обнюхало руку и, не найдя в ладони ничего интересного, отвернулось и отошло в другую сторону клетки. Чистить корнеплод ножом ему нравилось больше, чем быть частью неинтересной компании ученых.

– Я ввел ему тот ген, который мы бы хотели попробовать ввести образцам. Конечно, его ждет множество доработок, но у него есть успехи в развитии мелкой моторики. Также я заметил на аппаратах активную умственную деятельность. Думаю, оно нас понимает, может, не все, но что-то. До того уровня развития разума, который нужен нам, конечно, еще работать и работать, но это уже существо, обладающее развитым мозгом. Я отправил результаты в лабораторию, но ответа пока не прислали. В любом случае, Вильгельм, это уже большой шаг для нас, – рассказывал Ульман, когда они сидели на кухне и пили травяной напиток, ингредиенты которого Генрих выращивал в лаборатории.

– Это удивительно, Генри, – вздохнул Вильгельм и отставил чашку. – Но почему ты не сказал мне, что собираешься проводить такой эксперимент? Ты говорил, что не будешь ничего от меня скрывать.

Ульман, сделав приличный глоток напитка, тоже отставил чашку. Его кожа в свете потухающего естественного света казалась почти белой, а не шее его проглядывали фиолетовые и голубые прожилки.

– Запомни, Вильгельм. Все, что я делаю для тебя, вне зависимости от того, как ты узнаешь об этом и когда узнаешь, все делается только для твоего благополучия, – сказав это, Генрих улыбнулся. – Ты был занят, мы все были заняты. А этот эксперимент длится уже долго. Я решил попытаться.

– Я понимаю, Генри. Но я ведь Почитатель. Я должен все делать, а не ты! – сказал Вильгельм и отвернулся. За окном уже темнело, и на всех этажах балконов, выходивших в парк, зажигались огни.

– У тебя еще будет время проследить, как эти создания подтвердят нашу теорию. – Генрих улыбнулся. – На тебя возложена миссия, Вельги, миссия, результат которой может разрушить всю философию Единого Космического Государства. Если они, если эти существа обретут разум, подобный нашему, смогут создать новый… Вельги, Вельги ты представь, что будет! – восторженно прошептал Генрих. – Это разрушит все, на чем зиждется…

Вильгельм огляделся и почувствовал, как холод пробежался по спине. Даже в комнате, защищенной от прослушиваний и подглядываний, ему казалось, что за ними наблюдают.

– А если не получится? Я ведь должен участвовать, – прошептал Вильгельм.

– Ты гений, Вельги. А мы – твои помощники. Ты даешь нам идеи, а мы делаем. В этом наша работа. – Генрих положил свою ладонь на ладонь Вильгельма, легонько сжал и отпустил. Холод перстней, которые Ульман носил, обжег, но холод быстро сменился приятным теплым ощущением знакомого прикосновения. У Вильгельма был один похожий перстень, но он не выглядел таким же важным и внушительным, как перстни Учителя.

– В том-то и дело, что гением я себя совсем не чувствую, – сказал Вильгельм, сдув непослушную прядку с носа и повернулся.

– Ни один настоящий гений не считает себя таковым. Чаще всего, они только и делают, что сомневаются. Уверен в себе глупец, который только и может быть уверен в том, что ничего не знает. Совершенству нет предела, как нет предела знаниям, но только умный понимает это. Поверь мне, с тобой все нормально. Ты все делаешь правильно. Ты принимаешь такое участие, какое не принимал ни один из Почитателей. Обычно они дарили идеи, а ты ведь стараешься помогать всем, чем можешь. Но ты учился, Вельги, ты был занят, но все равно находил время на создание проекта, расчеты, эксперименты. Ты устал. Пора отдохнуть и дать поработать нам с Норрисом. Успеешь еще намучиться, когда придется управлять Планетой. Ты и так много сделал.

Они допивали теплый травяной напиток. Цветы, растущие в горшках, медленно закрывали бутоны.

– Тебе хотя бы немного легче стало? Почему ты сегодня без перстня? – спросил Ульман, когда чайник опустел. Вильгельм смотрел в окно, не отрываясь.

– Я забыл его надеть, а утром у меня болела голова. Я боялся, что потеряю его.

– Но тебе легче?

Вильгельм вздохнул, почесал зудевшую болячку на шее и ответил:

– Легче. Легче, Генри. Благодаря тебе.

Генрих улыбнулся. В улыбке его промелькнуло что-то безумное.

–Хорошо. Тогда я сделаю тебе еще один.

– Скопируешь для меня все свои перстни? Тогда мы будем как близнецы, а ты же знаешь, как Единое Космическое Государство борется с одинаково выглядящими? – усмехнулся Вильгельм.

Ульман же всего лишь улыбнулся, и разгадать его улыбку Эльгендорфу было не под силу.

– Глупый ты. Гений, но глупый. Гении тоже бывают глупцами. Именно поэтому им и нужна помощь…

Часы пробили какой-то час, но никто из троицы не собирался на них смотреть.

Вильгельма нельзя упускать из виду, и хотя сейчас он казался спокойным, безмятежность эта проявлялась только физически. Судороги, мучившие тело еще пару минут назад, утихли. А на губах его расцвела такая улыбка, что у Годрика даже испарина на лбу выступила. Было в этой улыбке что-то от безумного Вильгельма, которого уже давно никто не видел.

– Уложи его на подушку пока. У тебя синяки от его ударов будут, – сказал Ванрав, который решил немного попить. Он в несколько глотков выпил графин воды и переключился на воду из вазы.

– Лучше не надо, – ответил Годрик. – На кровати мы не поместимся. Уж лучше так. А сидеть у меня на коленях все равно никто не собирался.

Норрис дотронулся до мокрого лба Вильгельма, понадеявшись, что все закончилось, но Почитатель задрожал, выгнулся и вновь застонал.

Глава двадцать третья

– Нет, нет, нет. Это исключено. Вильгельм, не