– Прости меня, – сказал он.

– Ты тоже меня прости! – Она подбежала к нему, они обнялись. – Я боялась, что больше тебя не увижу!

Джейн не хотелось отслоняться от его теплой груди. Видимо, заметив это, он крепче прижал ее к себе. Она уткнулась лицом ему в плечо, переполненная новым чувством.

Фред отстранился первым. Неровно дыша, он глядел в пол, как будто не мог посмотреть Джейн в глаза.

– О чем ты думаешь? – спросила она, изучая странное выражение его лица.

Тогда он поднял взгляд и покачал головой:

– Ты вряд ли захочешь это слышать.

Пару секунд Джейн неподвижно смотрела на Фреда. Потом она взяла его за руку и повела в спальню.

– Ты уверена? – спросил он.

Сколько себя помнила, Джейн привыкла считать, что общество отвергнет ее, если она познает определенные вещи вне брака. Женщина, вступившая с мужчиной в неосвященный союз, словно бы переставала быть человеком. Ее ожидал позор, равносильный смерти заживо. Ужасная участь…

Джейн посмотрела Фреду в лицо. Она была так счастлива, что он снова с ней!

– Никогда больше не спрашивай меня об этом, – ответила она.

Следующий час пролетел, как несколько секунд, оставивших огненный след в ее памяти. Вот Фред произнес: «Джейн» – и нахмурился… Вот он наклонился, чтобы развязать ей ботинки. Вот его пальцы задели ее ключицу. Вот она почувствовала запах его духов, который он нанес на кожу за ухом, думая о ней… И вот она ощутила его тяжесть.

В какой-то момент, ближе к концу, Джейн поймала на себе взгляд Фреда. Точно так он смотрел на нее в бальной зале, где они встретились. Тогда она не поняла, что это значит, да и сейчас не понимала. То желание, которое выражали его глаза, было слишком мужским, слишком чуждым ей. Она знала: оно навсегда останется для нее непостижимым.

– Что такое? – спросил Фред и сглотнул.

– Ты так на меня смотришь… Я никогда этого не забуду.

После она лежала рядом с ним, он ее обнимал.

– Все в порядке? – спросил он.

Она кивнула и улыбнулась:

– Нам не следовало этого делать.

– Нам следует делать это, и только это, всю оставшуюся жизнь, – сказал он.

Обвивающее прикосновение его руки заставило ее глотнуть воздуха и откинуть голову.

В воскресенье вечером Фред уже не впервые заметил, что Джейн стала подозрительно молчаливой.

– С тобой все хорошо? – спросил он.

Она заверила его, что чувствует себя как нельзя лучше, но он ей не поверил.

– Это я уже три раза слышал. Скажи наконец, в чем дело.

Джейн не хотелось отвечать. Она улыбнулась и отошла. Это продолжалось уже несколько дней. Она уверяла его, будто все замечательно, а он упорно подозревал обратное, и не без оснований. Дошло до того, что Джейн, подавая ему ужин, не поставила, а буквально бросила тарелку на стол (фарфор даже треснул от удара).

– Ну хватит, – сказал Фред, собирая еду со скатерти. – В чем дело, Джейн? Я с места не сдвинусь, пока не скажешь.

– Я больше не хочу тебе готовить! – вырвалось у нее. – Почему ты смеешься?

– Я тоже не хочу, чтобы ты мне готовила. Повар из тебя ужасный.

И Фред снова засмеялся.

– Все мои книги исчезли, – произнесла она упавшим голосом и отвернулась.

– Джейн… – Фред взял ее за руку и кивнул. Видимо, теперь ему все стало понятно. – Мне так жаль… – Он выдвинул для нее стул, она села, а сам он опустился на колени перед ней. – Джейн, послушай. Почти двадцать лет я благополучно готовил себе еду и стирал одежду. Мне не нужно, чтобы ты меня обслуживала.

– Тогда что же мне делать?

– Пиши, – сказал он. – Пиши новые книги.

Она со смехом призналась, что как-то не подумала об этом.

– А ведь и правда… Почему бы не попытаться?

Они обнялись, и Джейн почувствовала тепло, разлившееся внутри.

Фред дал ей бумагу и ручку.

– Или, может, возьмешь мой ноутбук?

Джейн нахмурилась. Он объяснил ей, что это за устройство, и она пришла в изумление, но все-таки отказалась.

– Покамест с меня хватит и того, что перо не нужно макать в чернила. Другие чудеса попробую потом.

Когда Фред направился к двери, Джейн спросила:

– Когда ты вернешься?

– Меня не будет несколько часов. Работай спокойно.

– Спасибо, Фред.

Он ушел, а она с затаенной гордостью подумала: «Теперь моя очередь! Я покажу ему, как это делается!»

Джейн села. Положила перед собой бумагу с чудо-пером и улыбнулась. О чем бы написать? Возможности казались безграничными. Но идей почему-то не было. Ничего. Вдохновению нужно время. Она будет сидеть, пока что-нибудь не придумает.

Прошел час, но ничего не изменилось. Лист оставался девственно-чистым и словно бы насмехался над Джейн своей белизной. Начало новой книги всегда давалось ей непросто, но чтобы за целый час не написать ни строчки – такого еще не бывало. В чем же дело?

Минутная стрелка описала еще один круг, и Джейн уже не могла отрицать: идеи, которые раньше одолевали ее, иссякли. Ей не о чем было писать.

Когда за дверью послышались шаги Фреда, Джейн запаниковала. Недавно она сама упрекнула его в неспособности к плодотворному писательскому труду, и вот теперь он войдет после нескольких часов отсутствия, а перед ней по-прежнему лежит белый лист! Дверь открылась, Джейн заставила себя улыбнуться.

– Ну как? – с надеждой спросил Фред, вешая куртку на крючок.

– Очень хорошо, – ответила Джейн, не найдя в себе сил сказать правду, и с искренней благодарностью прибавила: – Спасибо тебе, Фред.

Она обняла его, чувствуя себя лентяйкой и обманщицей, которая не воспользовалась предоставленным ей временем.

– Ты продолжай, а я пойду к себе. Не буду тебя беспокоить, – сказал он.

Джейн еще раз поблагодарила его и посмотрела ему вслед. Он писал с трудом, и это было плохо. Но она-то, как оказалось, вовсе не могла писать! Ей вспомнилось, что в постели Фреда она испытывала противоречивые ощущения. С одной стороны, ей вдруг стало очень легко, тепло и спокойно. С другой стороны, ее не отпускал какой-то непонятный страх. Плотская близость с Фредом не помогла ей устранить разлад в собственной душе, а даже наоборот – породила новое желание, новое стремление, которое теперь боролось со старыми. Еще тогда она с любопытством и в то же время с ужасом отметила, что этот опыт вряд ли поможет ей в творчестве. И вот теперь ее подозрения оправдались: в голове было пусто. Связь с тем миром, где властвовало воображение, оборвалась. В таком состоянии Джейн уже не могла писать. Неужели это навсегда?