— Все получится, вот увидишь, как только отпустишь от себя эту мысль.

— По поводу вот отпустить мысль, сегодня Анна Сергеевна сообщила, что ее преподаватель, практикующий психиатр, желает с нами увидеться для консультации…



— Нет, — обрубает меня на полуслове, улыбаясь Хаде ласковой улыбкой.

— Ты меня даже не дослушал, так вот, он хочет…

— Алена, — устремляет на меня строгий взгляд. — Я сказал, что нет, — голос ровный, холодный, таким голосом он разговаривает на работе, вынося своим начальникам мозг по поводу невыполнения требований. Да, я уже чуток научилась понимать тон Давида.

Ужин проходит в молчании. Хадя доев свою порцию, соскальзывает со стула и топает в свою комнату. Сейчас она сама будет играть, я в это время буду набирать ванну, вымою ее, потом ее папа заберет и будет читать сказку на ночь. У меня двадцать минут, чтобы убрать со стола и попробовать закончить разговор. Давид сейчас задумчиво просматривает почтовый ящик в телефоне.

— Бабушка звонила? — попытаюсь зайти с другого края.

— Да. Просила вернуть ей ребенка, так как слишком много свободного времени у нее оказалось, — поднимает на меня глаза, усмехается. — Показательно ноет.

— Я думаю, что она заботится в первую очередь о душевном состоянии правнучки и внучка.

— Ее кризис был кстати. Так бы я еще думал.

— А был ли там этот кризис, большой вопрос, — смеемся, понимая друг друга без пояснений. Наш приезд в больницу натолкнул меня на мысль, что бабулик по нотам разыграла всех нас, заставив своих детей поволноваться, и внуков. Один прям порадовал поступками: и бывшую поставил на место, и дочь забрал.

— Давид, я вот думаю, что не зря она так хотела, чтобы ты был с Хадей. Тут преследовались не только родственные чувства, но и в плане здоровья: в Сочи врачи более квалифицированные, чем в вашем городе.

— Да, ты права, — соглашается, пролистывая в одном из приложений сообщения.

— Мы должны использовать все возможные способы и возможности, чтобы помочь Хаде. Ведь не только ты мечтаешь услышать «папа», думаю и бабушка мечтает услышать от нее «бабуля».

— Ален, — подпирает голову рукой, смотрит на меня иронично, — к чему ты клонишь?

— Почему ты против консультации врача из Москвы?

— Психиатра? Ты серьезно? У меня дочь нормальная.

— Я не говорю, что она ненормальная, ненормально то, что она молчит, имея при этом абсолютный слух.

— Ален, я безмерно тебе благодарен, что ты суетишься вокруг Хади, ты многое для нее делаешь. Ты вернула ей смех, значит давай придерживаться этого постепенного курса. Не нужен ребенку взрослый психиатр со своими вопросами, которые могут сделать еще хуже, которые могут нас вернуть к тому, с чего мы начинали еще без тебя. Пойми, что мне дороги эти крупицы победы. Для меня они с размером слона.

— Но ты даже не допускаешь мысли, что возможно этот визит будет новым толчком в развитии ее речи.

— Я тебя выслушал, мой ответ не изменился. Говорю четко и твердо: нет.

— Давид…

— Алена! — прикусываю губу, смотря на серьезное лицо мужа. — Мы закрыли эту тему и больше не возвращаемся к ее обсуждению. Хорошо?

— Да, хорошо, — вяло соглашаюсь, но в душе все еще надеюсь, что мне удастся придумать причину, которая изменит мнение Давида по поводу врача. Или…или пойти наперекор, ослушаться его, сделать по-своему и уповать на то, что все принесет результат, а брак сохранится.



* * *

— Анна Сергеевна, у меня к вам разговор, — прикрываю за собой дверь кабинета. Хадя минут двадцать точно увлеченно просидит в игровой зоне, мой разговор займет от силы минут пять.

— Да, Алена. Присаживайся, — ее доброжелательный тон воодушевляет, я сажусь на край стула, нервно теребя ремешок сумки. Действую на свой страх и риск, на кону моя семейная жизнь, доверие Давида, но не могу упускать шанс помочь малышке. Я четко представляю реакцию мужа, не будь мне Хадя так дорога, не стала бы даже рыпаться, но это не мой случай. Малышка основательно поселилась в моем сердце, с ее улыбки начинается мой день, с ее объятиями он же и заканчивается.

— Помните вы говорили про своего преподавателя в Москве?

— Да, конечно, вы уже обсудили с мужем все детали? Уговорили? — она не просто так задает эти вопросы, с момента ее предложения прошло полтора месяца, наверное, не рассчитывала на положительный ответ. Я честно старалась подкатить к Давиду с разных сторон, с разными темами, которые сводились к одной, но ответ был один и тот же: нет.

— Да, спустя какое-то время до него стало доходить, что консультация не так страшна, как он думает. Ну, вы ж понимаете, мужчины любят драматизировать, когда не вкуривают в тему, — улыбаюсь во все тридцать два зуба, Анна Сергеевна хмыкает, прищуривает глаза. Кажется, не поверила моему вранью.

— Хорошо. Я позвоню Павлу Ивановичу, поинтересуюсь, когда он сможет вас принять. Вам в какой день удобно?

— Без разницы. Я не работаю, поэтому сразу купим билеты и вылетим.

— Отлично, ждите от меня звонка.

— Спасибо большое, — вот, разговор даже пяти минут не занял, больше волновалась, размышляла и нервничала. Теперь надо узнать, в какой день нас ждут, попросить Дину прикрыть: мы якобы летим втроем в столицу развлекаться — это мой план. Не знаю, как на такое отреагирует Давид, надеюсь не будет подозрительно на меня смотреть, искать подвох, а потом простит. Надеюсь.

— Хадя, пошли домой, — беру малышку за руку, идем на первый этаж к гардеробной, забираем вещи.

— Вот, повадились замуж выходить за хачиков, а потом от них рожают этих черномазых детей, — слышу за спиной недовольный голос, поправляю на малышке пальто, улыбаясь ей. Хадя сводит свои бровки, смотрит насуплено поверх моего плеча. Встаю, поворачиваюсь. За спиной стоят две тетки с ребенком.

— Вас должно в последнюю очередь интересовать за кого я вышла замуж и от кого родила ребенка. Родила и люблю, а вам бы следовало перед выходом на улицу мыть рот с мылом от грязи, что внутри вас, — зло сверлю толстую тетку с блестящим от пота лбом. Она пытается что-то сказать в ответ, но на нас уже стали посматривать. Сжимаю ладошку Хади, улыбаюсь ей.

— Пойдем, котенок, домой, где нас уже ждет папа, — еще раз окидываю теток брезгливым взглядом, покидаем медцентр. Я не сразу обращаю внимание на то, что малышка сильно стискивает мою руку, смотрит на меня, пытается заглянуть в лицо.

— Что случилось? — присаживаюсь на ближайшую скамейку, пальто вроде сидит нормально, шапка тоже не съехала. Блин, разговор.

— Хадь, — беру ее ладошки, согреваю их в своих руках. — Я тебя люблю. Очень сильно, крепко-крепко, от самой Луны и обратно. Я считаю тебя своей малышкой, своим маленьким котенком, — неуверенно улыбается. У нее невероятные ресницы, наследство от папы, у того такие же длинные пушистые ресницы. И я не вижу в Хаде Милану, там сплошной Давид, она даже склоняет голову, как он. Крепко ее обнимаю, прикрываю глаза. Самый чудесный ребенок на свете.