– Да.

Пол сел рядом, стал растирать ее шею, словно точно знал, где сосредоточилось напряжение.

– Ты не думаешь, что она тоже была до смерти напугана?

Джулия очень аккуратно поставила чашку на блюдце и подняла глаза на Пола.

– Боюсь, я еще не могу думать о ее чувствах.

– Я люблю вас обеих.

Только сейчас Джулия увидела, что Пол так же потрясен, как она, и что ему почти так же больно… что у него болит душа за них обеих.

– Что бы ни вышло из этого, она всегда будет больше твоей матерью, чем моей. И думаю – поскольку мы обе тебя любим, – мы как-нибудь справимся, только не проси меня быть рассудительной сейчас.

– Не буду. Я попрошу тебя о другом. – Он поставил ее на ноги. – Позволь мне любить тебя.

Так легко и так просто было броситься в его объятия.

– Я уже думала, ты никогда не попросишь об этом.

Пока Джулия зажигала свечи в спальне. Пол задернул шторы, и они остались наедине с мерцающими сумерками. Она протянула к нему руки, и он понял без слов, что ей необходимо найти себя, вернуть свое потерянное «я». И когда она прижалась к нему всем телом, подняла лицо, приоткрыла рот, он поцеловал ее очень нежно, надеясь, что она запомнит каждую секунду.

Он целовал ее долго, словно пробуя на вкус, и ее вкус был тем же. Он гладил ее тело, и оно было тем же самым. Он прижался лицом к ее шее и вместе со слабым запахом духов вдохнул ее неповторимый аромат. Ничто никогда не изменится между ними. Шелковый жакет соскользнул с ее плеч. Расстегивая одну за другой крохотные пуговки блузки, он отступил, чтобы видеть, как постепенно обнажается ее тело. То же возбуждение, то же непреодолимое желание вспыхнуло в нем.

– Ты все, о чем я когда-либо мечтал. Все, в чем я когда-либо нуждался. – Пол прикоснулся пальцем к ее губам. – Молчи. Я все скажу, все покажу тебе.

Она опьянела от первого же жадного поцелуя, а он шептал слова, прекрасные слова, продолжая раздевать ее. Напряжение покидало ее. Нервная дрожь сменилась дрожью предвкушения.

Волшебство. Здесь, с ним, она могла забыть о прошлом, забыть о будущем. Существовало только вечное и таинственное настоящее. Как он узнал, что она отчаянно нуждается именно в этом? В напряженных мышцах под ее пальцами, в аромате его кожи, в этом голоде, в этой жажде?

Она забыла обо всем, кроме него, откинула голову, закрыла глаза. Когда его губы коснулись ее груди, из ее горла вырвались беспомощные тихие стоны.

– Скажи, что тебе нравится? Скажи, что ты хочешь?

– Что угодно. – Ее влажные ладони скользили по его телу. – Что угодно.

Что угодно? Он был более чем готов поймать ее на слове. Ее грудь задрожала под его языком, его губами.

Джулии казалось, что она впервые наедине с мужчиной. Она затрясла головой, пытаясь прояснить сознание, но все плыло перед глазами. То, что он делал с ней, было прекрасно и порочно, пугало и искушало, и ей оставалось лишь впитывать один взрыв наслаждения за другим.

Она вдохнула вдруг загустевший воздух и содрогнулась от неожиданного оргазма.

– Я не могу. – Она вцепилась в его плечи. – Я должна…

– Наслаждайся, – прошептал он. – Просто наслаждайся.

Он встал перед ней на колени, обхватил руками ее бедра, снова дразня, снова искушая. Его тело дрожало от тех же восторгов, что пронзали ее.

Она вцепилась в его плечи, притянула его ближе к себе… ее бедра уже двигались, словно подгоняя его… словно вспыхнула молния и ударил гром… она упала бы, если бы он не держал ее.

Он неумолимо вел ее к одной вершине за другой, и ее утоленные желания словно подпитывали его энергией.

Пол потянул ее на ковер и повел ее дальше. Он должен остановиться… Она умрет, если он остановится.

Джулия цеплялась за него, уже не в силах совладать со своим телом, то напряженным, то безвольно расслабленным. Она думала, что они давно уже знают друг о друге все, что они уже дали друг другу все. Как же она ошибалась. Теперь она поняла, что существует совсем другой уровень доверия. Здесь, в этой то мерцающей, то сверкающей полутьме, не было ничего, что он не мог бы попросить, ничего, что она не отдала бы охотно.

– Пожалуйста, сейчас. Господи, сейчас. Это было все, что он хотел услышать, и он соединился с ней медленно, упиваясь удовольствием и смятением, засверкавшими в ее широко распахнутых глазах.

Она задохнулась, выгнулась, принимая его, поглощая его, наслаждаясь им… И сквозь дрожь утоленной страсти пришло новое чувство, успокаивающее и исцеляющее… А потом не осталось ничего, кроме него и бархатной темноты.

Позже, гораздо позже, когда она заснула, он стоял у окна и глядел на единственный прямоугольник света над кронами деревьев. Ева не спала. Сможет ли он найти способ, чтобы утешить их обеих?

Пол вошел в дом через боковую дверь, пересек полутемную гостиную, благоухавшую увядающими розами, направился через холл к парадной лестнице, и тут его перехватила Треверс.

– Сейчас не время для визитов. Ей нужен отдых. Пол остановился, уже держа одну руку на балясине перил.

– Она не спит. Я видел свет.

– Неважно. Ей нужен отдых. – Треверс потуже затянула пояс махрового халата. – Она расстроена.

– Я знаю. Я говорил с Джулией. Как боксер, вызывающий на бой, Треверс выпятила подбородок.

– Она оставила Еву в ужасном состоянии. Эта девчонка не имела права говорить такие вещи, кричать и бить посуду.

– Эта девчонка, – кротко сказал Пол, – была в шоке. Ты ведь знала, не так ли?

– То, что я знаю, мое личное дело. – Треверс дернула головой в сторону лестницы. – Точно так же, как заботиться о ней – мое дело. Все, что ты хочешь сказать, подождет до утра. Хватит с нее горя на сегодня.

– Треверс, – Ева выступила из тени на верхнюю площадку лестницы, спустилась на две ступеньки, и ее лицо, как овал из слоновой кости, светилось над длинным ярко-красным халатом, – все в порядке. Я хотела бы поговорить с Полом.

– Вы сказали мне, что идете спать. Мелькнула ее ослепительная улыбка.

– Я солгала. Спокойной ночи, Треверс. Ева ушла, зная, что Пол последует за ней.

– Я прослежу, чтобы она побыстрее легла спать, – пообещал Пол встревоженной Треверс.

– Ну, смотри мне.

В последний раз взглянув наверх, Треверс ушла, шурша махровым халатом, хлопая шлепанцами на резиновой подошве.

Ева ждала Пола в маленькой гостиной рядом со своей спальней. Здесь царил обычный вечерний беспорядок. Разбросанные журналы, бокал с остатками выдохшегося шампанского, теннисные туфли, сброшенный после ванны яркий махровый халат. Все в этой комнате было ярким и полным жизни, но, взглянув на Еву, сидевшую в удобном глубоком кресле. Пол впервые понял, как она изменилась.