Слева посреди воды Беллинсгаузен увидел башню Леандра.

— Её ещё зовут Девичьей. Будто бы цыганка предсказала султану Мехмеду, что его дочь Мегар Шегир умрёт от укуса змеи. Тогда Мехмед приказал на скалистом островке построить башню для принцессы. Слух о её красоте распространился по всему свету, дошёл и до ушей сына персидского шаха. Подкупив слугу, августейший перс послал пышный букет цветов, чтобы открыть свою любовь. Счастливая принцесса прижала букет к груди, и тут змея, случайно попавшая в букет, укусила её. Мегар Шегир уже умирала, когда принц узнал об этом. Он вплавь добрался до башни, высосал заражённую кровь из раны и спас возлюбленную. Мехмед в награду выдал за него свою дочь, — пересказал легенду Строганов.

У острого мыса между Золотым Рогом и Мраморным морем начали убирать паруса, чтоб на малом ходу найти в гавани место среди многих других кораблей и барж. За стеной деревьев и фонтанов Григорий Александрович пытался рассмотреть султанский сераль, куда должен на днях явиться с верительными грамотами. Дворец проглядывался лишь частично.

— Вот он! — воскликнул он, привлекая внимание Фаддея. — Какое малое пространство и сколь много вместилось в него! Здесь утверждалась династия Османов, рождались султаны, вступали на престол, потрясали свирепым мечом над головами народов. К сердцу империи стекалось золото со всех сторон света. Здесь принимались решения о войнах и мире, плелись интриги, свергались религиозные церемонии и дипломатические приёмы. Сюда в продолжение трёх веков смотрела встревоженная Европа, недоверчивая Азия, испуганная Африка...

Взгляд российского посла обратился к югу. Там у окончания главной городской стены темнели башни Едикуле. В ней погибали попавшие в опалу министры, жёны гарема, заподозренные в неверности, главные враги Порты. Здесь же душили султанов, свергнутых с престола. Одна из башен служила местом пыток и казней, головы жертв бросали в колодец, названный «колодцем крови». В это же узилище сажали послов государств, с которыми Турция начинала войну. В ней изнывали предшественники Строганова — Толстой и Обресков. Не дай-то Бог ему этой участи...

С грохотом сорвались якоря. Опустили шлюпки. Матросы стали свозить на берег посольские вещи. Потом съехала свита. На чисто выметенной площади ждал Строганова целый обоз карет и фаэтонов с чиновниками султанского дивана и русского консульства. О назначении нового посла Нессельроде известил заранее, однако граф Италийский лично встретить не смог — недомогал. Красивый фрегат под Андреевским флагом заметили, ещё когда он шёл по Босфору. Чиновные турки и русские догадались, что он везёт барона Строганова, и успели приготовиться к встрече.

Перед тем как спуститься в шлюпку, Григорий Александрович сказал Беллинсгаузену:

— От души желаю, чтоб сбылось то, чего хотите.

— О чём вы? — смутился капитан.

— Полноте! Я, брат, землю вглубь на аршин вижу, — рассмеялся Строганов и легко спрыгнул с трапика на банку шлюпки.

«Почему мне везёт на хороших людей?» — подумал Фаддей, глядя на широкую спину русского посланника. Он lie подозревал, что, будучи сам по природе сердечным человеком, располагал и других к доброте. На корабле Строганов и его свита тактично питались тем, что готовил кок для господ офицеров. Однако позже Фаддей узнал, что именитый пассажир был большим гурманом. Он изобрёл всем известное блюдо — бефстроганов. Название этого популярного в России кушания происходит от двух слов: французского «беф» («говядина») и, как вы догадались, фамилии барона, позже графа Строганова Григория Александровича. Рецепт его прост. Говядину нарезать плоскими кусками, обвалять в муке, отбить, затем нарезать «соломкой» уложить в миску, посыпать солью и перцем, накрыть крышкой, чтобы мясо не высыхало, и оставить на час-полтора. Оставшуюся мучную пассировку развести бульоном, добавить чайную ложку горчицы, луковицу, немного молотого перца, всё перемешать и прокипятить. На раскалённой сковороде поджарить на сливочном масле кусочки говядины, выложить их в соус, добавить сметану, жареный репчатый лук и прокипятить минуты две-три.

Шутники злорадствовали, мол, Строганов давно потерял зубы, не мог прожёвывать бифштекс, рубленое мясо не признавал, а зубных протезов в ту пору ещё не делали, потому и придумал такое мягкое мясное блюдо, увековечив своё имя не только в истории дипломатии, но и кулинарии.

По Бухарестскому мирному договору 1812 года, кроме Бессарабии, Турция уступала России побережье Мингрелии и Абхазии. По мере того как разгоралась Кавказская война, а флот перебрасывал на театр военных действий войска, потребовались более точные и подробные карты восточных берегов Чёрного моря. Алексей Самуилович Грейг из описания первого кругосветного путешествия знал, что именно мичмана Беллинсгаузена, проявившего недюжинные способности в картографии, Крузенштерн засадил за составление карт. Адмирал задумал привлечь Фаддея к тому же делу. Конечно, он понимал, что боевой моряк не придёт в восторг от такого занудного поручения, и потому захотел подсластить пилюлю, назначив Фаддея командиром только что вступившего в строй фрегата «Флора». Прежде чем отдать приказ, он решил поговорить с Беллинсгаузеном по-душевному не в служебном кабинете, а в Морском клубе. Конечно же, он нашёл капитана не в игорном зале, но в библиотеке. Увидев входящего адмирала, Фаддей встал. Кивком Грейг разрешил сесть, сам расположился в кресле напротив. Он не стал ходить вокруг да около, предложил сразу:

— Как смотришь, если переведу тебя на «Флору»?

— Если это приказ, готов выполнить.

— А если только приглашение?..

— Жалко расставаться с «Минервой», корабль хорош, да и команда сплавалась.

— «Флора» по моим проектам делалась. Она для меня как первое дитя. Я хотел бы, чтоб ты научил её ходить.

— Именно я?

— Ты не покривишь душой, коль обнаружишь недостатки. Мне важно первенца испытать на остойчивость и прочность, способность к ходу и управляемость, наконец, на долголетие.

Беллинсгаузен задумался. Он попадал в щекотливое положение. Несмотря на свои слова, адмирал при крутоватом характере и самолюбии мог и обидеться, если фрегат не оправдает его надежд. Он взглянул прямо в светло-голубые глаза Грейга:

— А если обнаружится много пороков?

— Я учту их в последующих постройках, — не колеблясь ответил Алексей Самуилович.

— Кто из моряков наблюдал за постройкой на верфи?

— Капитан-лейтенант Завадовский. Весьма прилежный и трезвый офицер. При твоём согласии быть капитаном я бы порекомендовал его в помощники. Поезжай на верфь в Николаев. Там познакомишься и дашь ответ.

Помедлив, адмирал продолжил разговор:

— К ходовым испытаниям хочу присовокупить ещё одно полезное, точнее, прямо-таки необходимое дело. Провести опись кавказских берегов. Сдаётся, там мы намереваемся обосноваться прочно и надолго. О тебе как хорошем картографе лестно отзывался Крузенштерн. Не захочешь ли вспомнить молодость?