Но даже проверки имели свои границы, особенно общественно-политические, так как missi оказывались в основном связанными с тем же сообществом аристократов и мелкопоместного дворянства, что и графы, и пределы, в которых они были готовы вмешиваться, вполне могли зависеть от существовавших ранее отношений. Выбор времени епископом Вулфадом Буржским для попытки завладеть поместьем в Бургундии, например, был отнесен – вполне правдоподобно – на счет того, что одного из его родственников недавно там назначили missus (хотя фактически его попытка провалилась). Поэтому в основном эффективность власти зависела от наличия хороших отношений между королем и его графами. И если эти отношения были плохими, то графы применяли разные способы саботажа на королевской службе, так что им вовсе не нужно было поднимать открытый мятеж. Например, когда дело доходило до военной службы, все, что от вас требовалось, – это прибыть чуть позже или прийти на встречу немного не в том месте, и этого могло быть достаточно, чтобы расстроить военный поход[226].

Поэтому империю Карла Великого скрепляли узы личной верности и взаимоотношения, которые ее правители сумели наладить с представителями местной землевладельческой элиты, которые занимали места графов и иным образом управляли местными общинами. Ко дню Рождества Христова 800 г. положение Карла Великого было чрезвычайно прочным, и ни один граф не собирался слишком явно выбиваться из общего строя. Но так было не всегда. Если бы его брат не умер так внезапно, например, то два представителя рода Каролингов соперничали бы за лояльность магнатов на протяжении длительного времени, и тогда его политическое положение оказалось бы совсем другим. В ходе одного недавнего исследования королевства, построенного одним из внуков Карла Великого к востоку от Рейна, был предложен приближенный подсчет: правителю в начале Средних веков (в противоположность римлянам) требовались в среднем десять лет на то, чтобы построить взаимоотношения и наладить узы верности с местными лидерами, что означало, что он действительно контролирует свое королевство. То есть десять лет уходило на то, чтобы выявить круг людей из числа крупных землевладельцев, которые в случае их назначения графами будут в целом служить ему верно и эффективно.

В случае Карла Великого ранняя смерть его брата в соединении с неожиданным масштабом и легкостью победы над лангобардами, вероятно, ускорила ход вещей, но основной политический механизм сохранялся в начале правления каждого монарха независимо от размера королевства. Людовик Благочестивый, например, прошел через то же самое в меньшем масштабе, когда стал субкоролем в Аквитании: отсюда и его проблема, когда он внезапно перенесся в Ахен после смерти его братьев. В течение этих десяти лет – или пяти, если вам действительно повезло, – вам нужно было, во-первых, раздать кучу подарков того или иного рода как можно большему числу землевладельцев, включая назначение нужных людей на все графские должности, имевшиеся в вашем распоряжении. Это показывало, что вы щедрый властитель, который требовался раннесредневековой идеологии. Там, где у нас есть хорошая серия хартий (доку ментов, фиксирующих разнообразные дары), выданных королем периода раннего Средневековья, они неизменно демонстрируют, что короли должны были раздать очень многое в начале своего правления, так как именно в этот момент они набирали себе на службу верных слуг, которые должны были управлять на местах ради их блага. Людовик Благочестивый, к примеру, когда выметал шлюх и коррупцию из Ахена, сделал более сотни подношений по хартии в первые три года своего правления. Впоследствии это снизилось в среднем до двенадцати даров в год. Если подобно Карлу Великому вы могли еще добиться и крупной победы за эти три года, а также провести крупномасштабные экспроприации у проигравших, то тогда вы могли соответствующим образом ускорить процесс, повысить свой авторитет и дополнительно получить массу всего того, что можно раздать.

То, что вы распределяли за эти годы, была не просто земля, хотя и она являлась основной формой важнейшего богатства в этом преимущественно аграрном мире, так что, естественно, все хотели ее иметь. Но существовало и множество других способов показать свою благосклонность: дать человеку право владеть рынком (и, значит, собирать пошлины), например, или обеспечить ему вашу поддержку в судебном деле, или даже устроить желанный брак для одного из его отпрысков. Призвав себе на помощь немного воображения, новый король мог найти бесчисленные способы наладить тесные отношения с функционировавшей сетью своих крупных землевладельцев.

Однако чего нельзя было делать – это раздавать все это волей-неволей. Дары должны были стать целевыми, то есть вы должны были хорошо узнать своих магнатов, чтобы правильно определить цену их лояльности и понять, кому из них вы действительно можете доверить важную графскую должность. Некоторые могли удовлетвориться подарком, который другого человека заставил бы начать плести против вас интриги; цена каждого становилась выше в том случае, если имелось много Каролингов, из которых нужно было выбирать. А некоторым вы так никогда и не смогли бы доверять, сколько бы им ни дали. Такую информацию вы получали посредством встреч и контактов, которыми перемежался год, в который вы короновались и, прежде всего, наверное, когда вы отправлялись в военный поход.

К тому времени, когда Карл Великий занял трон, для королей давно уже стало традицией проводить ежегодные ассамблеи в начале военного сезона (те же самые ассамблеи, которые позднее часто составляли тексты капитуляриев). Это был великий час не только для принятия решений по серьезным насущным вопросам, но и для сбора информации и взаимного обмена услугами. Обычно за такой ассамблеей следовал реальный военный поход. За девяносто лет от восшествия на престол Карла Мартелла до 803–804 гг. основная армия франков находилась на поле боя, воюя с иноземными врагами, каждый год, за исключением пяти лет: три года (749–751 гг.), когда Пипин дергал за необходимые веревочки, чтобы организовать себе коронацию, 759 и 790 гг. А когда не было военного похода, этот факт всегда комментировался в источниках. Ведение войны, особенно успешной, которая характеризовала царствование Карла Великого, становилось важным моментом для создания практических уз верности, которые давали возможность правителю добиться мира, так как обычно за войнами следовало распределение попавших в руки трофеев.

Но так как люди всегда остаются людьми, можно с высокой долей вероятности гарантировать, что не все магнаты окажутся в равной степени удовлетворены или вообще довольны. Соперничество между магнатами одной местности было одной явной проблемой, так как если вы продемонстрировали благосклонность к одному, то другого восстанавливали против себя, а иногда – с учетом братской любви в высших слоях общества – возвысив одного из братьев, вы делали другого пожизненным врагом. Поэтому следующим шагом, который нужно было сделать, особенно в начале правления, становилось искоренение недовольных. Быть жестким в отношении мятежа и еще жестче в отношении его причин являлся отличным лозунгом Каролингов, и ни один из них в этих условиях не сидел сложа руки. Карл Великий не остановился ни перед чем – он преодолел Альпы, чтобы убрать со своего пути семью собственного брата как потенциальный магнит для недовольных. Затем он жестоко подавил два последовавших один за другим мятежа: один организованный магнатами восточных областей, недовольных своим насильственным включением в государственную машину Каролингов; другой поднял один из его сыновей – Пипин Горбун, не попавший в правопреемники. Сам Пипин закончил свою жизнь в монастыре, а всех его сторонников казнили[227].