И вот Филомена и Лиам остались одни. Было тихо, слышалось только ее быстрое дыхание, эхом отражавшееся от мраморных стен.

Взгляд Лиама был упорным, но не злым, не агрессивным и не сердитым. Он стоял перед ней на расстоянии вытянутой руки, возвышаясь как монолит мужской силы, но дотягивался до нее только взглядом. Он разглядывал ее, как будто она была никогда прежде не виданным существом. Как будто он не мог понять, даже предположить, кто или что перед ним.

Филомена осознала, что сейчас у нее есть единственный шанс извиниться за тот вред, что она нанесла Лиаму и его семейству.

– То, что я сделала, непростительно, – начала она, удивляясь тому, что, несмотря на горячность, ее голос звучал ровно, хотя вся она дрожала от желания почувствовать тепло его руки. – Когда я бежала… когда согласилась принять предложение работать у Рейвенкрофтов в качестве Филомены Локхарт, я чувствовала, что обстоятельства оторвали меня от себя самой. Я больше не знала, кто я, поэтому, став кем-то другим, я сочла, что это позволительно. И никому не навредит. Все, кого я знала, все, кому я могла доверять, хотели рвать меня на куски и скармливать хищникам.

Она не чувствовала слез, которые текли по щекам, эмоции захватили ее, заставляя все тело дрожать, будто его кололи.

– Я не знала, что в мире жестоких и черствых мужчин существуют такие, как ты. Я думала, что мое будущее – это темный пустой коридор, где в конце ждет закрытая дверь. Когда я бежала, я думала только о том, от чего я бегу. Я не задумывалась, куда и к кому я бегу. Я не знала, что именно твои руки впервые в моей жизни дадут мне ощущение безопасности. Я не знала, что твое лицо станет для меня самым дорогим. Что я сердечно полюблю твоих детей. Что я научусь доверять тому самому человеку, которого я так сильно обманывала.

Филомена вытерла мокрые щеки, чувствуя отчаяние, потому что выражение сурового лица Лиама не изменилось. Она не могла понять, что он чувствует, но он должен был осознать всю глубину ее раскаяния, хотя вряд ли оно поможет им обоим.

– Однажды мы говорили с тобой о прощении и искуплении, и я хочу, чтобы ты знал, что я не жду и не заслуживаю прощения, – продолжала она. – Я нанесла тебе огромный вред и хотела бы все вернуть назад. Я хочу сказать: то, что я сделала по отношению к тебе, Рианне и Эндрю, всегда будет причиной моего самого глубокого сожаления и стыда. Потому что я люблю вас больше всех на свете.

Филомена сжала губы и сморгнула слезы, чтобы видеть ясно, какой гнев за этим последует.

– Ты кончила говорить? – коротко спросил Лиам.

Филомену охватила новая волна безнадежности, и она кивнула, ожидая последствий, как предатель ждет виселицы. Лиам помолчал, изучая ее ярко светившимися глазами. Его ноздри раздувались от с трудом сдерживаемого дыхания. Но когда он заговорил, его голос был тихим и спокойным.

– Я знал в жизни только подозрительность и насилие. Слишком большую часть ее я провел среди соперников и противников. Думал, что родился под злой звездой и обречен вести жизнь грубую и жестокую. Поэтому я скрылся в замок Рейвенкрофт-Кип, где искал уединения, даже от тех, кто во мне нуждался. Я был одинок… А потом приехала ты, и оказалось, что ты присутствуешь в каждой комнате, в каждом закоулке моих мыслей. Как ни старался, я не мог спрятаться от тебя, Мена, а потом неожиданно я уже не хотел прятаться. Я стал искать тебя, потому что понял, что не могу жить, не видя тебя. Первое счастье, которое я узнал, заключалось в том, чтобы смотреть в твои глаза. Ты научила меня понимать не только такие слова, как «прощение» и «искупление». Но и такие, как «желание», «томление». И «любовь». Ты – мой небесный свод со звездами, Мена, моя причина смотреть в небо. Моя карта, когда я теряюсь, мой луч света, когда вокруг мрак.

Филомена всхлипнула, а потом еще раз, когда суровое лицо Лиама приобрело самое нежное выражение, когда-либо виденное ею. Слово «облегчение» недостаточно точно описывает ее состояние.

Неужели он сказал «любовь»? До сего момента они старательно его избегали.

Наконец он протянул руки и прижал ее к себе, прильнул к ее губам в жгучем поцелуе. Он как будто заклеймил ее своим жаром, потом отодвинулся и посмотрел на нее сверху вниз.

– Я сделаю тебя своей женой! – проговорил Лиам.

Эти слова застыли в воздухе, и Филомена тоже замерла. Ведь она только что овдовела… и, кроме того, с ней связан страшный скандал. Весь Лондон знает, что она была в сумасшедшем доме. Что она бесплодна. Если он на ней женится, то лишится положения в обществе. Из нее вышла плохая виконтесса, как же она может стать маркизой?

Лиам стиснул объятия, будто испугался, что она убежит.

– Я знаю, меня трудно любить, Мена. Со мной трудно жить под одной крышей. Я – несносное животное со знаменитым тяжелым характером. Но хочу, чтобы ты знала, что скорее я дам отрезать себе руку, чем ударю тебя. Я убью себя, но не нанесу тебе вреда. Не бойся меня, Мена!

Сердце Филомены растаяло в груди:

– Ты думаешь, я поэтому колебалась?

– Помню, как ты боялась собственной тени, когда приехала в Рейвенкрофт. А теперь ты говоришь, что обстоятельства оторвали тебя от себя самой, но теперь, я думаю, ты знаешь, кто ты. Я не отберу у тебя твою волю, таким мужем я не стану. Я не собираюсь тобой командовать. Твоя жизнь, твои желания будут только твоими. Но я хочу завладеть твоим сердцем, твоим телом и душой. Ты же видишь, я своим сердцем не владею, но и себя не теряю. Мной владеешь ты, Мена. Я никогда не буду повелителем твоей воли, но ты, безусловно, владеешь моим сердцем. И я сделаю тебя повелительницей клана Маккензи!

Чтобы остановить поток слов, Филомена приложила дрожащий пальчик к его губам. Она не могла больше слушать, потому что ее сердце готово было разорваться. Сейчас, ночью, он предлагал ей фантазию, но, когда взойдет солнце, наступит реальность.

– А Рианна и Эндрю? А то, что я бесплодная и опозоренная женщина? Ты должен об этом подумать, прежде чем предлагать мне руку и сердце.

Лиам поцеловал ее пальцы и улыбнулся – эта улыбка стерла годы с его сурового, обветренного лица.

– Для начала многие будут думать, что с твоей стороны безрассудно выходить замуж за Демона-горца.

Вопреки ситуации, Филомена почувствовала, как в груди закипает смех.

– Мои дети любят тебя, Мена, – продолжал он. – Им, как и мне, очень повезло, что в их жизни появилась ты. Даже если у меня не будет от тебя детей, у меня будешь ты.

– О Лиам! – выдохнула Филомена, не имея сил выразить свою радость.

– К тому же под этой крышей найдется достаточно представителей рода Маккензи, чтобы передать им титул, даже если он не перейдет к Эндрю, – сухо сказал Лиам.

– Я тебя люблю, – вырвалось у нее, потому что больше она не могла сдерживаться. – Мне казалось, я тебя потеряла, и это было непереносимо. Это единственное, после чего я бы не выжила.

– Ты меня не потеряешь, – поклялся Лиам. – Солнце встанет на западе, если я перестану тебя любить, моя дорогая Мена.