– …тогда мы посмотрим, – тихо говорит она, не для Покровского, а для себя; и внезапно чувствует странное покалывание в животе, закодированный сигнал, тайное послание Насти самой себе, от сердца к разуму.

Она знает, что именно хочет увидеть, когда снова встретит Дениса Андерсона. Наконец, она знает, и ради этого стоило бежать из Лионеи, лежать на пражском кладбище и бить себя пистолетом в висок. Знание приходит к ней в неподходящее время и в неподходящем месте, но так оно всегда и случается…

А на самом деле, если хорошенько подумать – и у меня было на это время, – нужное знание уже давно было со мной, даже тогда, когда я еще не помнила Дениса Андерсона. Я знала, что я хочу увидеть, просто я не знала, в чьи глаза мне нужно посмотреть. Все очень просто, все очень обычно, хотя мало кому нравится называть себя обычным человеком, и я тут не исключение. Но есть вещи, которые равняют богатых и бедных, принцев и нищих, красавиц и чудовищ; и среди таких вещей – желание заглянуть в чьи-то глаза и увидеть, что для этого человека ты значишь больше, чем весь остальной мир. Я смотрела в глаза Давиду Гарджели, Иннокентию, Армандо, Покровскому, другим людям; и я видела там разное, и хорошее, и плохое, но тот особенный взгляд, от которого перехватывает дух, от которого даже месяцы спустя покалывает в животе, – это было только с Денисом.

И даже если это длилось долю секунды, даже если это было всего лишь однажды… Неважно. Это вошло в мою кровь, это стало частью меня, и никакие червяки не могли вытащить из меня память об очень обычной вещи, ради которой, наверное, и стоит жить.

Поэтому, говоря о личных интересах, я была готова на очень многое, чтобы снова заглянуть в глаза Денису и, может быть, увидеть там…

Может быть.

Как это часто бывает, в голове у нее вдруг сложился запоздалый ответ Люциусу – насчет того, что даже ангелам не стоит встревать между девушкой и ее парнем, когда девушка хочет, скажем так, немножко прояснить отношения. И в зависимости от результата то ли броситься парню на шею, то ли эту шею свернуть. Не в прямом смысле, конечно, хотя…

– Его охраняют? – спросила Настя.

– Кого?

– Дениса.

– Ну да, охраняют. Эти самые… Горгоны.

– А кроме Горгон?

Покровский посмотрел на нее с недоумением:

– Кроме Горгон? Зачем нужна охрана, когда есть Горгоны? Ты знаешь, что такое Горгоны?

– Знаю.

– Ну и…

– Я убила одну.

Покровский замолчал.

– Тут у меня тоже личный интерес, – добавила Настя. – Я была бы не против перебить и остальных. Если будет такая возможность. Ты – как?

– Я? Я не убивал Горгон. Я их и не видел, просто слышал всякое…

– Но ты не против немножко поубивать Горгон? Они… – Настя неосознанно сжала кулаки. – Они того стоят.

– Ну, если нужно, – сказал Покровский без особого воодушевления. – А вообще, прежде чем доберемся до Горгон, может, придется и еще кое-кого погладить против шерсти…

– Ну что ж, – нервно улыбнулась Настя. – Примерно так я себе все и представляла.

5

Оказалось, что двухчасовой перелет на восток чем-то похож на путешествие во времени; весна здесь еще только разминалась у кромки поля, а инициатива принадлежала мелкому холодному дождю и обиженному на весь мир ветру, который нервно носился по летному полю туда-сюда, недвусмысленно намекая, что Настиному платью в голубую полоску надо бы еще месяца полтора повисеть в шкафу. Так что ей пришлось снова переодеться в джинсы, прикупить пару свитеров и выпить большую кружку горячего кофе, чтобы хоть как-то смириться со сменой часовых и погодных поясов.

Название города немедленно вылетело у Насти из головы, потому что было до неприличия стандартным и плоским. Сам город, собственно, был таким же. Выглядел он так, будто какой-то великан, стремясь побыстрее обосноваться на этом куске земли, застолбить его за собой, наскоро набросал кругом серых коробок, чтобы потом, когда дойдут руки, сделать все правильно и красиво; но руки так и не дошли.

К одной из таких серых коробок и привез ее Покровский.

– Я зайду и поговорю, – сказал он. – Ты посиди пока в машине.

Настя кивнула, а таксист напомнил, что счетчик тикает; однако счетчик волновал Настю и Покровского в последнюю очередь.

«Он настоящий бандит», – сказал про Покровского Армандо. Кто бы спорил. Только почему-то у Насти совершенно не было страха перед Покровским. Она, конечно же, сваляла дурочку, поспешно выбросив мобильник Армандо, потом она приехала вместе с Покровским в незнакомый город и собиралась ехать еще дальше, но если коленки у нее при этом и подрагивали, то от холода. Почему так? Наверное, потому, что Настя хорошо помнила время, когда майор Покровский имел над ней полную власть, и хотя нельзя сказать, что он употребил ее (власть, разумеется) во благо, в то же время… Все могло быть гораздо хуже. Капитан Сахнович полуживой тому пример. Или Локстер, тварь, знакомая лишь по имени, но заочно ненавидимая со всей возможной страстью.

А еще Настя помнила испуг в глазах самого Покровского, испуг и надежду, когда он вцепился ей в рукав на пражской улице. Судя по всему, она так и осталась для Покровского надеждой, может быть, последней. А надежду не бьют по голове, когда она отворачивается в сторону.

Ну и вообще-то предполагалось, что где-то рядом есть страховка, люди Смайли. По телефону они ее отслеживать не могли, но в московском аэропорту они обошлись и без телефона. Армандо обошелся. Он был в темно-синем комбинезоне, и этот комбинезон ему шел почти так же, как строгий черный костюм, в котором телохранитель впервые предстал перед Настей. Наверное, Армандо шла любая одежда, а уж без одежды…

Настя улыбнулась. Армандо олицетворял тот тип мужчин, про которых ее подруга Монахова заинтересованно мурлыкала «Не прочь, не прочь», причем этот вывод делался просто по результатам внешнего осмотра, безо всяких разговоров и заигрываний. «Если он еще и разговаривает…» – Монахова закатывала в экстазе глаза. Настя обычно в таких случаях вздыхала и переворачивала страницу журнала.

Армандо был именно такой, немного нереальный в своем небрежном обаянии, так что Насте всегда хотелось его потрогать, убедиться, что это не вырезка из журнальной страницы, а живой человек. Потрогать, заглянуть в глаза. У нее была такая возможность. Глаза Армандо оказались внимательными, иногда сочувственными, но не более. Прохладными, вот какими еще они были. Хотя с чего бы это им быть другими? С чего такому красавцу таять от щенячьих посматриваний обычной девушки, которая к тому же успела вляпаться в Дениса Андерсона и приобрести кучу сопутствующих проблем? А если еще припомнить, как Настя обошлась с Армандо в свой последний лионейский день… О да. Неудивительно, что он смотрит на нее как на свое задание, причем не самое любимое. Армандо. Ар-ман-до…