случайны их превращения. Что, если бы Вислеру не поручили шпионить за супружеской парой художников? Что, если бы Ватанабэ не узнал о своем прогнозе (ведь врачи постарались скрыть его)? Что если бы Хамиду не добился от Игоря последнего обещания? Возможно, каждый из этих героев продолжал бы двигаться по тем мрачным дорогам, по которым шла их жизнь.

 

Теория добродетели и правильные действия

 

В прошлой главе мы размышляли над случаем с пассажирами парома в фильме "Темный рыцарь". Мы спрашивали, что делает действие правильным или неправильным. Мы сосредоточились на действиях и их свойствах, и рассмотрели два вида свойств: последствия и принципы. Согласно последовательному анализу, действие является правильным, если оно приводит к наилучшим последствиям, если рассматривать их с беспристрастной точки зрения. Согласно деонтологическим теориям (а также теориям правил-консеквенциалистов), действие является правильным, если оно подпадает под соответствующий моральный принцип или правило. Какова связь между обсуждением правильных поступков в предыдущей главе и нашим сегодняшним обсуждением добродетели? Здесь мы можем занять четыре основные философские позиции.

 

Во-первых, мы можем попытаться свести разговор о добродетелях к разговору о правильных действиях. Самый простой способ сделать это - определить добродетели как устойчивые предрасположенности к совершению правильных действий в широком диапазоне ситуаций. Например, мы считаем, что лгать другим всегда морально неправильно. Тогда мы можем определить добродетель честности как склонность не лгать. Таким образом, разговор о добродетели определяется в терминах правильного действия. Правильное действие является здесь основным моральным понятием. Конечно, вы можете не согласиться с анализом честности как склонности никогда не лгать. Мы можем попытаться быть более тонкими или, по крайней мере, более гибкими в характеристике честности. Мы могли бы сказать, что морально неправильно лгать, если только мы не обязаны это делать. (И теперь мы должны рассказать об обязательствах лгать, которые сформулированы в терминах других моральных принципов или правил; например, правил, которые говорят нам, когда мы обязаны защищать других). Мы могли бы расширить это понятие, допустив случаи, когда мы освобождаемся от обязанности говорить правду из-за недобросовестных действий других людей. Возможно, люди иногда утрачивают свое право на то, чтобы им говорили правду (например, если они сами нам лгут или собираются использовать правду против нас). В свете этого мы могли бы определить добродетель честности как устойчивую предрасположенность не говорить неоправданной лжи (когда оправданность лжи определяется более высокими обязательствами или лишением прав на правду).

 

Если бы мы могли проделать подобную процедуру для всех терминов добродетели, мы бы построили теоретическую редукцию разговора о добродетели. Мы по-прежнему могли бы говорить о добродетелях, но только как о сокращении для обозначения склонностей к правильным поступкам. Деонтологи и последователи могут говорить о добродетелях, но они испытывают сильное искушение принять редуктивную стратегию, которую мы только что описали, и, следовательно, думать о добродетелях как о сокращении для разговора о диспозициях к правильным действиям. (Это не означает, что они вынуждены занимать такую редуктивную позицию, а лишь то, что эта позиция многим последователям и деонтологам представляется благоприятной).

 

Теоретики добродетели отвергают это редуктивное предложение. Теоретики добродетели - это философы, которые серьезно относятся к добродетелям, а это означает, как минимум, что добродетели играют ценную, самостоятельную роль в нашей моральной жизни, концептуально независимую от категории правильного действия. Это приводит нас ко второму способу соотнесения добродетелей и правильного действия: добродетели дополняют представления о правильном действии, добавляя дополнительное измерение в обсуждение морали. Почти все теоретики добродетели согласны с тем, что добродетели - это нечто большее, чем просто предрасположенность к правильным действиям. Вспомним, как мы говорили об Аристотеле, что, согласно его представлениям о добродетелях, обладание добродетелью подразумевает также способность правильно реагировать на ситуации: испытывать соответствующие эмоции, в нужной степени, в нужное время, по отношению к нужным вещам или людям, а также проницательно и мудро осмысливать ситуации. То, что мы обладаем определенной добродетелью, - утверждает теоретик добродетели, - говорит о нашей моральной идентичности гораздо больше, чем простое стремление следовать моральным принципам или добиваться наилучших последствий. Добродетели вносят независимый и жизненно важный вклад в нашу моральную идентичность.

 

Третий способ осмысления связи между правильным действием и добродетелью более амбициозен. С этой точки зрения добродетели не просто дополняют представления о правильном действии, они являются концептуально фундаментальными. Отношение между добродетелью и правильным действием переворачивается. Вместо того чтобы определять добродетели в терминах предрасположенности к правильным действиям, правильные действия определяются в терминах добродетельных действий. Вот наиболее прямой и понятный способ изложения такой теории: поступать правильно - значит поступать добродетельно. Мы используем понятие добродетельного действия для объяснения понятия правильного действия. Правильно помогать незнакомому человеку, попавшему в беду, потому что тем самым вы проявляете доброту и щедрость. Это доброе и щедрое действие не потому, что оно правильное; оно правильное, потому что оно доброе и щедрое. Термины добродетели являются базовыми и используются для определения правильных действий. Вот еще один способ определения правильного действия в терминах добродетелей: правильно поступать - значит поступать так, как в данных обстоятельствах поступил бы полностью добродетельный человек. Такое уравнение позволяет провести различие между правильным и добродетельным поступком. Человек может помочь попавшему в беду незнакомцу (что является правильным поступком в данных обстоятельствах), не имея при этом добродетельных побуждений. Возможно, он делает это, чтобы произвести впечатление на своих друзей, и в этом случае он поступает не добродетельно (он делает вид, что поступает добродетельно, что, очевидно, не одно и то же). Тем не менее, кажется, что они все равно поступают правильно. Они поступают так, как поступил бы добродетельный человек в данных обстоятельствах, даже если сами они не добродетельны.

 

Этот третий вариант является зеркальным отражением первого варианта. Это попытка провести редукцию в обратном направлении: от добродетелей к правильным действиям. Он требует, чтобы мы имели возможность характеризовать добродетели независимо от правотворческих свойств поступков. Мы должны быть в состоянии определить, что такое быть щедрым или честным, не говоря о моральных принципах или обязанности стремиться к наилучшим последствиям. В таком случае щедрый поступок не будет определяться как поступок, подчиняющийся моральному правилу, подобному этому: Всегда помогай другим, если можешь сделать это, не жертвуя чем-то сопоставимо важным для себя. И он не будет определяться как поступок, который приводит к наилучшим беспристрастным последствиям, если для этого необходимо, чтобы агент пожертвовал чем-то, имеющим для него значительную ценность. Щедрость должна определяться по-другому. Щедрость как добродетель - дело сложное и трудноопределимое. Это не просто склонность помогать другим или свободно распоряжаться своим временем, деньгами и