— Нас что, утопят?! — догадался вертлявый рыжий парнишка.

— Угу… а ты как думаешь?

— Ну, может, на остров какой сошлют…

— Кого-то и сошлют, но не нас. Других, кому повезло.

Корабль, что тащил их на буксире, шел ходко. Мили четыре, а то и все пять делает, не меньше, за одну клепсидру.[124]

Крики с берега уже почти не доносились — над головами кричали чайки.

Ведер на корабле доносчиков не было, нашлось несколько кружек и старый смятый шлем, арестанты пытались отчерпывать воду, потом бросили… Всех охватила какая-то вялость, покорность Судьбе.

Авл стоял у борта и прикидывал, на сколько они успеют отойти от берега, прежде чем дырявая посудина пойдет ко дну. Волнения на море пока не было, но темные тучи на горизонте очень не нравились Авлу. Но даже если старое корыто не опрокинет волна, то они медленно и плавно погрузятся в воду, а потом… потом каждый сам за себя.

«Сейчас я бы до берега доплыл, — думал Авл. — Непременно доплыл бы. Только бы моряки не вернулись и не стали бы веслами крошить нам головы… Наверное, тех, кто выплывет, переловят и отправят на острова… Кто утонет, тому не повезло. А я…»

Кажется, его спутники еще надеялись на что-то — что бури не будет, и они все вместе куда-то счастливо приплывут. Нет, ребята, эта щелястая лохань с первой волной отправится на дно.

Да и не может она сама по себе плыть. Весла все поломаны. Кое-где в уключинах уцелели обломки. Авл вытащил один — не больше локтя длиной — н-да, на таком далеко не уплывешь.

Нет, не доплыть, слишком холодно.

«Чего же мы ждем? Никто ведь не спасется…» — подумал Авл.

Чем дальше от берега, тем меньше шансов. Туча на горизонте подозрительно увеличивалась, набухала, чернела. Авл огляделся. Обломок мачты так и остался лежать на палубе.

Теперь на нем сидели двое. Авл поманил сидевших. Первым поднялся парень с фиолетовым фингалом под заплывшим глазом. Вылитый циклоп! Второй тоже встал.

— Эй, вижу, вы ребята сильные… у меня есть план…

Эти дурни двинулись за ним, поверив, что у него есть какой-то замечательный план спасения.

— Подождите! Нам нужен еще вот тот! — Авл указал на сидящего прямо на палубе здоровяка и сделал несколько шагов — якобы к этому четвертому счастливцу. А потом схватил обломок мачты и помчался к борту. Швырнул деревягу. Следом полетел обломок весла. Остальные смотрели на него как зачарованные.

— Мразь! — завопил кто-то, запоздало догадавшись.

Авл прыгнул за борт.

Главное теперь — догнать обрубок мачты, взобраться на него и грести обломком весла. Вода оказалась не такой уж холодной для этого времени года. Да и солнце, убегавшее на запад от ползущей с востока тучи, еще грело. Авл старательно заработал веслом. Море слабо волновалось, предчувствуя бурю.

— Я успею, — пробормотал Авл.

Он оглянулся. Корабль с доносчиками был уже далеко. Но Авлу казалось, что он все еще слышит вопль возмущения.

Зима 852 — весна 853 года от основания Рима[125]

Нижняя Мезия

— Ты должен выбрать одного, — сказал Декстр.

— Нет, — огрызнулся Валенс.

Они сидели в каморке Валенса. За стеной храпели уставшие легионеры, довольные, что вернулись из очередной вылазки за реку в лагерь. Домой.

Нового опциона Валенс так и не получил — все делал сам. Опциона легат обещал вместе с пополнением, которое вот-вот должны были прислать. А если пополнение, то значит…

Что это значит, Валенс знал очень хорошо.

— Одного, кто лучше всех владеет фракийским, — настаивал Декстр. — Кто сможет выжить на той стороне. Приск?

— Нет, точно не он.

— Тогда кто?

— Скирон.

— Не ошибаешься? Слишком уж мрачный.

— Зато убедительный. Такие всегда бегут. К тому же шрамы, выбитые зубы. Ему поверят.

Валенсу казалось, что он отправляет парня на верную смерть. Отправляет безвинно.

Декстр задумался.

— Ну что ж, готовь его, — согласился. — Он уйдет.

* * *

В декабре Валенс вновь ездил к Корнелию, уговаривал еще год повременить со свадьбой. Ветеран был хмур, мрачен, злобен.

— Прошло два года! — напомнил отец невесты. — Ты обещал уйти из легиона. А ты все служишь.

— Пойми, грядет война, — отвечал Валенс.

— Война! В этих краях все время война! Здесь не бывает мира.

— Такая война, какой прежде не было! Ты же знаешь — повсюду строят дороги, ремонтируют крепости, роют канал. Ты видел, какую рубят дорогу в скалах?

— Когда будет война?

— Это мне неведомо. Может, следующим летом.

Корнелий покосился на сына, который в соседней комнате играл в пальцы с сыновьями вольноотпущенников Прима и Секунда. Парень через год должен надеть тогу гражданина.

— Так и моего скоро заберут, — мрачно предрек Корнелий.

— Подожди, это будет последняя война, я вернусь и женюсь на твоей дочери.

— Валенс, ей шестнадцать! Через два года она будет слишком старой…

— Не мели чепухи. Она красавица. Кориолла и в двадцать замуж выйдет.

Корнелий покачал головой.

— Изведется девка. Год еще даю, — сказал Корнелий. — Через год не женишься, сговор расторгну. Запомнил?

Валенс кивнул.

— Успеем, — пообещал Валенс, как будто лично от него зависело, как быстро будет усмирен Децебал.

* * *

В этот же день вечером Кука, заглянувший в лупанарий в канабе, обнаружил в маленькой комнатке вместо белокурой девки-фракийки, которую обычно посещал, пухленькую брюнеточку Майю.

— Что ты тут делаешь? — изумился легионер.

— Я замуж вышла, — жеманно повела плечами дочь ликсы. — Муж у меня старенький, много требовать от него нельзя, а мне нужны развлечения… ну и денежки не лишние!

Майе явно не давали покоя лавры Мессалины, супруги императора Клавдия, что ночами убегала в лупанарий ублажать всех подряд.

— Иди ко мне, сладкий, я многое уже умею. Хозяйка отправляет ко мне лишь тех, кого я хочу. А тебя, милый мой, я всегда хотела.

Она впилась губами в губы Куке, будто хотела выпить его жизнь до дна. Ненасытная, как волчица, накинулась дочь ликсы на свою добычу. Теперь Кука был уверен, что там, в доме ликсы, его посещала не рабыня, а дочка хозяина.