Она и не подозревала, что прореагирует так сильно. И дело было, разумеется, не в том, что подруга выходит замуж, а она сама продолжает сидеть в девках, и не в том, что ей выпала честь в первый раз в жизни играть важную роль на этой торжественной церемонии. Ее страшила мысль, что там она снова увидит ЕГО. В том, что Вадим приглашен, и, разумеется, вместе с женой, никаких сомнений быть не могло.

Разумеется, Кристина слышала про то, что Воронова дисквалифицировали в Риме. Она даже специально купила номер «Часа Пик», где этим соревнованиям была посвящена большая статья. Спортивный обозреватель писал о том, что произошло с Вадимом, как-то непонятно. Получалось, что Вадим не виноват, но в то же время, разумеется, никак нельзя обвинить Международную теннисную лигу в необъективности. Кристина прочитала статью три раза, но так ничего и не уяснила, кроме того, что читатель, видимо, должен был что-то вычитать между строк, но, чтобы получить такую способность, явно требовалось следить за перипетиями в спортивной жизни не один год.

Что же касается краха фонда ЗДР, который невоздержанная на язык Ванда, мать Кристины, называла теперь не иначе, как «Задница России», то с ним было все предельно ясно. По крайней мере, Ванда Калиновская, как и тысячи других петербуржцев, вложила в него свои сбережения, а потому теперь не раз и не два на дню поносила все грабительские фонды и банки вообще, а этот в частности, поминая недобрым словом господина Бугая (вишь, какую ряху отъел!) и иже с ним, но более всего — Вадима Воронова.

— Да если бы не этот, стала бы я деньги в «Задницу» вкладывать! — ворчала вечерами Ванда. — Триста шестьдесят тысяч! Для кого-то, может, и ерунда, но для меня-то это деньги! Лучше бы дочери новые джинсы купила. А то ходишь неизвестно в чем. Вот, — глубокомысленно заканчивала она, затягиваясь сигаретой, — нельзя быть жадным. Погналась за большими процентами и получила пшик. Надо было думать, с кем имеешь дело, старая калоша. — Ванда, в отличие от многих других вкладчиков, была самокритична и не теряла чувства реальности. — Но этот твой смазливый, — она взглянула на дочь, — этому все равно не прощу. Если увижу его, все в глаза выскажу. Ведь если б не он, черта с два они столько денег набрали бы.

Слушая мать, Кристина молчала, а потому Ванде оставалось только вздохнуть («Вот и показали вместо денег задницу»), загасить окурок и оставить дочь в покое.

Кристина в этой истории тоже ничего не понимала. Тот Вадим; которого она знала, безусловно, не мог наживаться на горе пенсионеров. В этом она была совершенно уверена.

После того как они с Вадимом расстались, особенно после их последнего телефонного разговора; когда Кристина порядочно узнала такого, о чем не подозревала и даже не догадывалась раньше, она много размышляла о себе и о Вадиме. Она как будто посмотрела на него совершенно иными глазами, и теперь ей казалось, что наконец узнала его.

За последние несколько месяцев Кристина очень повзрослела, что и неудивительно. Особенно угнетала ее мысль о смерти бабушки. Кристина чувствовала, что во многом виновата в этом она сама. Не нужно было выплескивать на больного старого человека свои несчастья, беды и разочарования. Конечно, в тот момент она испытывала такое отчаяние, что не помнила ни о чем. Но вот она сколько ни страдала, но жива, а бабушки нет…

Кристина сумела иначе взглянуть на их отношения с Вадимом. Раньше он казался загадочным высшим существом, а на самом же деле ему было просто стыдно за многие стороны своей жизни. И недоговаривал он из гордости. Он был самым обыкновенным, но, как многие, хотел казаться исключительным. А Кристина «все принимала за чистую монету.

Теперь она знала, что Вадим был немного слабохарактерным, немного позером, но в общем неплохим парнем. Ему нужна была подруга, понимающая его без слов, поддерживающая в тяжелой ситуации (о которой она догадывается сама), а вовсе не восторженная девчонка, мнящая его суперменом. Вадим был ранимым и обидчивым, а одновременно гордым, и гордыня не давала ему показывать свои чувства, но от этого они не исчезали, а только прятались глубоко в душе.

Кристина знала, что сейчас она вела бы себя совсем по-другому. Но теперь он женат, и никакого возврата к прошлому нет. Потеряв всякую надежду, Кристина успокоилась. Главная боль проистекает от неизвестности, от непонимания ситуации, а теперь все было предельно ясно — Вадим бросил ее и женился на другой. И хотя Кристина была уверена, что он сделал неправильный выбор, она была не в силах что-то изменить.

Кристина уже практически убедила себя в том, что разлюбила Вадима. Она говорила себе, что любила в нем не того человека, каким он был на самом деле, а только идеальный образ, который создала себе сама. Она думала, что он принц, а он оказался просто теннисистом, хоть это и королевская игра. Все можно было выразить одной фразой: она думала, что он ее спас, а он ее сбил. Однако не бросил…

Поэтому, когда грянул скандал вокруг фонда «Здоровье России», Кристина не могла не понимать, что Вадим НЕ МОГ участвовать в рекламной компании, если бы знал, чем все закончится. Значит, его обманули так же, как и вкладчиков. Кристина на миг представила себе, что должен испытывать Вадим сейчас, когда по телевизору время от времени крутят этот клип, и получается именно так, как говорила Ванда, — люди поверили Воронову, а не этому Бугаю толстомордому.

И так думала не одна Ванда, а десятки тысяч обманутых вкладчиков ЗДР. Каково это Вадиму с его гордостью? И как он попал в этот фонд? Тот Вадим, которого знала Кристина, никогда не интересовался подобными делами. Да, он играл в казино, он продавал дедушкины картины, но все-таки не организовывал финансовых структур.

Его обманули, поняла Кристина. Причем он потерял куда больше, чем большинство вкладчиков. Ванда, например, лишилась трехсот шестидесяти тысяч, а он — доброго имени. И это после дисквалификации в Риме! Кристина внезапно почувствовала к нему острую жалость. То, что он бросил ее, оказался обманщиком, сейчас отошло на задний план. Кристина подошла к телефону и набрала знакомый номер, который, разумеется, не забыла. На другом конце послышались долгие гудки. Кристина уже подумала было, что никого нет дома, когда трубку внезапно сняли.

— Алло, — услышала она воркующий голос и поняла, что это Валерия.

— Попросите, пожалуйста, Вадима, — сказала Кристина, прилагая все усилия к тому, чтобы казаться спокойной.

— Его нет дома, — холодно ответили в трубке. — Он будет не скоро. Ему что-то передать?

— Нет, спасибо, — ответила Кристина и положила трубку.

«Его нет дома», — все еще звучал в ушах голос, казавшийся ей на редкость противным. «Наверно, это к лучшему, — решила Кристина. — А то он опять вообразил бы, что я ему навязываюсь. Его же не убедишь в том, что он мне давно безразличен. С тех пор, как умерла бабушка…»

И вот теперь, когда Лида позвонила и пригласила на свадьбу, Кристина пришла в такое смятение, что побоялась спросить, кто же будет свидетелем со стороны жениха. Ведь она не знала всех последних событий, и ей казалось вполне вероятным, что свидетелем будет Вадим.