Расчет оказался ошибочным: непогода накрыла его вскоре после поворота на Кронверкский. Сперва «девятку» ощутимо наподдал порыв шквального ветра, потом сверху гулко забарабанили первые крупные капли, грозившие вот-вот обрести слитную мощь водопада. Прохожие, застигнутые внезапным светопреставлением, разбегались кто куда, прикрывая головы полиэтиленовыми пакетами и воротниками плащей. Воронов вильнул к поребрику, нашарил в бардачке дворники и — ничего не поделаешь — выскочил наружу из теплого нутра автомобиля.

И почти сразу, держа над головой куртку, к нему подбежал какой-то мужчина.

— Слышь, парень!.. — весело окликнул он Вадима. — До стрелки Васильевского не подкинешь?..

Вот уж кто меньше всего нужен был сейчас Воронову, так это пассажиры в машине. Он бы, наверное, с ходу соврал что-нибудь и отбоярился от непрошеного кандидата в попутчики, но тот оказался не один. Прячась под растянутой курткой, к мужчине прижималась девочка лет двенадцати с пестрьм рюкзачком в руках. Она улыбалась и вопросительно смотрела на Воронова снизу вверх, щурясь сквозь забрызганные очки. Счастливый возраст, когда холод, дождь и чужая машина кажутся удивительным приключением.

Вадим молча распахнул заднюю дверцу и мотнул головой: залезайте. Мелькнула невесть откуда взявшаяся мысль о деньгах за проезд, он даже начал прикидывать, сколько с них взять, потом с ужасом осознал собственное корыстолюбие и подумал: «Вот, значит, как все меняется, когда привыкаешь кудряво жить — и вдруг оказываешься на мели». Он не обратил внимания на то, что мужчина сначала юркнул внутрь сам, а девочку посадил после. Воронов сел за руль, и тут-то разгулявшаяся стихия обрушилась уже в полную мощь.

— Дядя Леша!.. — шепотом обратилась девочка к своему спутнику. — Смотрите, ветку сломало!..

— Между прочим, тетя Нина кому-то советовала зонтик взять, — отозвался мужчина. И мстительно добавил: — А если и там закрыто, как в зоопарке?

Вадим покосился на них в зеркальце заднего вида. Что касается мужчины, то это был выставочный образец из серии «не на что посмотреть». Лицо у него было на редкость непримечательное: увидишь в толпе и нипочем не задержишь взгляд. А если и задержишь, то через пять минут вряд ли вспомнишь, был он там вообще или нет. Родятся же такие бесцветные. Даже глаза и те неопределенно-серые, как зола. Единственной не вполне расхожей деталью казался густой серебряный ежик. В остальном мужчина выглядел лет на тридцать пять, так что седина удивляла. Вадим даже присмотрелся: может, просто такой белобрысый?.. Нет, вроде правда седой…

Блеклые глаза неожиданно перехватили в зеркальце Вадимов взгляд, и дядя Леша сказал:

— Слушай, парень, ну где я тебя видел?

Худая рожа расплывалась в нахальной улыбке. Вадиму показалось, будто девчонка тоже хихикнула. Он сжал зубы и решил отмолчаться, но мужчина не отставал:

— Нет, точно видел. Может, по телевизору?

Воронов ощутил, как закипает внутри раздражение. Какая нелегкая занесла к нему в машину этих двоих?.. Ему захотелось выбрать лужу побольше, остановиться ровно посередине да и высадить к чертовой бабушке обоих попутчиков. Вон трамвай сзади едет, бегите на остановку, не сахарные небось!.. Он этого, конечно, не сделал, лишь ровно и холодно произнес, давая понять, что ни в какие обсуждения вступать не намерен:

— Да нет. Вы, наверное, обознались.

А про себя решил, что по прибытии на место слупит-таки с них десятку. Не понимают, гады, человеческого отношения.

На заднем сиденье замолчали, потом девочка потянулась к дяде Леше и что-то зашептала ему на ухо. Тот так же тихо ответил. Вадим поймал себя на том, что напряженно прислушивается. Машина тем временем подскакивала на неровностях асфальта, быстро мчась вперед прямо по трамвайным путям. Сейчас направо, потом налево — и вот он моcт…

Перед глазами упорно маячила кухня с разбросанной по полу грязной посудой, и время от времени наплывал неизвестно откуда запах прокисшей тухлятины. «Красивая жизнь… — думалось Вадиму. — Ну почему у меня вечно от этой красивой жизни только и остается грязная вонючая посуда с объедками?.. Или это у всех так?..»

Перед поворотом он было притормозил, но сзади тут же раздалось настырное стрекотание трамвая. Вадим сердито буркнул сквозь зубы и поддал газу, чтобы проскочить на еще моргавший зеленый и освободить проезд… И в это время злая судьба, в последние несколько часов как-то упустившая его из виду, ни дать ни взять спохватилась.

С Добролюбова, наплевав на все запрещающие знаки и указатели направления, мокрой кометой вылетел черный «скорпио». И рванул на Кронверкский наперекор одностороннему движению. Вадим ударил по тормозам, но было поздно. Его машина буквально проплыла юзом несколько метров по асфальту, покрытому изрядным слоем воды, и блестящий черный бандит шарахнул ее почти точно лоб в лоб.

Случись это на загородной трассе, Вадим наверняка сразу выяснил бы, есть ли на самом деле загробная жизнь. В городе, к счастью, скорости все же потише. Тем не менее великанская ладонь приподняла Вадима с сиденья и неодолимо швырнула вперед. Ремень безопасности он застегивал редко, большей частью — вот как и теперь — просто набрасывал на себя, чтобы не цеплялись гаишники.

А зря. Отлетевшая пряжка щелкнула по приборной доске, Вадим с силой въехал грудью в руль, что-то хрустнуло, однако тело еще не исчерпало инерции, и прямо перед глазами возникло ветровое стекло. Он протаранил его лбом, но прозрачная преграда устояла» не дав вылететь на капот. Кажется, на какой-то миг он даже потерял сознание, но только на миг. Он услышал, как сзади пискнула девочка. Не от боли, просто от неожиданности и испуга.

Двигатель, конечно, заглох, дворники продолжали со скрипом елозить, но медленно, неуверенными рывками. Дождь, словно только того и дожидался, победоносно залил стекло, не давая ничего рассмотреть впереди. За боковым окошком торжественно проплыла корма удалявшегося трамвая. Вагоновожатый, видно, решил — ничего особенного не стряслось, разберутся и без него. Или, наоборот, счел за благо не вмешиваться. Вадим оглянулся на пассажиров и увидел, что они не пострадали. Седой как раз убирал руку, которой успел упереться в стойку двери. Девочка держалась за эту руку своими двумя, очки съехали ей на нос.

Собственные травмы Вадиму подсчитывать было некогда. Он выскочил наружу безотчетным движением владельца невинно пострадавшего автомобиля, спешащего оценить свой ущерб и предъявить законные претензии обидчику. При движении в груди что-то мешало, но боли никакой не было. Значит, отделался синяками. Наплевать и забыть.

У его «девятки» была, что называется, разбита вся морда. Зияли пустые глазницы фар, изуродованный бампер смял декоративную решетку и глубоко впечатался в радиатор… Из-под капота, впрочем, не валил клубами пар, не говоря уж о дыме, и это вселяло некоторый оптимизм.

Почти одновременно с Вороновым выбрались под дождь и обитатели «скорпио», оказавшиеся ему примерно ровесниками. И как-то сразу стало ясно, что римский скандал, уход жены и разбитая машина — все это мелочи, а настоящие неприятности начинаются конкретно здесь и сейчас. Парней было трое, и на всех троих, право, стоило посмотреть. Средний рост экипажа иномарки составлял этак метр девяносто пять, средняя длина волос на головах равнялась одному сантиметру, среднее количество желтого металла на шеях и широченных запястьях — граммов по двести пятьдесят на душу. Златая цепь на дубе том. И бодаться с такими дубами.