счет расширения набора рассматриваемых гипотез. Таким образом, все эти виды предубеждений работают на снижение силы релевантных умозаключений. Но мы можем сделать лучше.

Как утверждает современный постколониальный мыслитель Боавентура де Соуза Сантос, смысл деколонизации знания "не в том, чтобы приписывать одинаковую валидность каждому виду знания, а в том, чтобы позволить прагматическое обсуждение альтернативных, валидных критериев без немедленной дисквалификации того, что не вписывается в эпистемологический канон современной науки". Я согласен с благородными устремлениями де Соуза Сантоса к более широкой форме эмансипационного знания и считаю, что цетическая абдукция - это идеальная модель умозаключения для деколонизированного, скромного знания, к которому он призывает.

Я также хочу доказать, что широко распространенное философское отчаяние по поводу ин-дукции можно преодолеть, изменив нашу базовую типологию умозаключений.

Распространенное раздвоение умозаключений на дедукцию и индукцию само по себе является проблемой. Вместо этого, я думаю, лучше понимать умозаключения в спектре между абдукцией и предикацией (см. ниже). Индукции на самом деле являются подтипом абдукций, а в противоположной крайности абдукции могут стать дедукциями. Перефразируя, можно сказать, что абдукцию следует рассматривать как основной тип умозаключения. Имея в руках эту модель, мы можем оценивать лучшие и худшие индуктивные обобщения по абдуктивным основаниям. Это ключ к ответу на упомянутую выше проблему падающего человека. С точки зрения самой индукции не существует принципиального способа априорного определения лучших и худших индуктивных обобщений (все они должны быть одинаково валидны как индукции, отсюда и недостатки индукции, указанные многими философами выше). Но мы можем судить об индукции, основываясь на стандартах абдукции. Хорошие индуктивные обобщения - это действительно "абдукции, когда частота в статистической выборке лучше всего объясняется причинно-следственной историей, которая предлагает частоту в родительской популяции вместе с методом составления выборки". То есть более сильные индуктивные обобщения - это те, которые представляют гипотезу о связи между наблюдениями и причиной этих наблюдений, что, в свою очередь, требует теории о степени репрезентативности выборки. Оценка умозаключений с помощью абдуктивных принципов позволяет нам отвергать гене- рализации, продвигаемые чрезмерно оптимистичными падающими людьми и людьми, которые одержимо коллекционируют белых кошек.

Кроме того, как уже отмечалось, ученые, следующие за Юмом, часто утверждают, что индукция может быть обоснована только в терминах индукции, что порождает порочный круг. В качестве предварительного контраргумента можно сказать, что сама дедукция - или, по крайней мере, основная силлогистическая структура modus ponens - также может быть оправдана только по кругу. Учитывая, что Юм считал, что дедукция дает достоверное и определенное знание, это может навести на мысль либо о том, что дедукция на самом деле столь же бесполезна, либо о том, что кругооборот - не такая уж проблема, какой ее выставляют. Но я пойду другим путем. Поскольку абдукция позволяет нам различать лучшие и худшие индукции, абдуктивное обоснование надежной индукции само по себе не является круговым. Лучшим объяснением гипотезы о том, что конкретная индукция разумна, может быть то, что она хорошо справляется с выявлением реальных причинно-следственных закономерностей в мире. Хотя это и не оправдывает все индукции, но позволяет предположить, что хорошие индукции, по крайней мере, могут быть обоснованы некруговым способом с помощью абдукции.

Все это говорит о том, что наша базовая философская типология неадекватна. Как мы уже видели, хорошие индукции лучше всего рассматривать как подтип абдукций. Это означает, что классическая индукция на самом деле не является центральной ни для восприятия внешнего мира, ни для научного знания. Поэтому критика индукции ошибочна, если она воспринимается как санкционирование грандиозного скептицизма.

Но дальнейшее понимание состоит в том, что абдукция может быть дедуктивной в пределе, потому что если вы можете установить все логически возможные гипотезы и полностью исключить альтернативы, то абдукция может быть представлена в дедуктивно обоснованной форме в виде дизъюнктивного силлогизма (modus tollendo ponens). В более формальных терминах:

Какое-то объяснение должно быть истинным.

Рассматриваются все возможные объяснения. Все, кроме одного, исключены.

Это должно быть правдой.

Хотя ситуаций, в которых можно рассмотреть все возможные объяснения, очень мало, это означает, что и индукцию, и дедукцию можно рассматривать как подпадающие под категорию абдукции. Таким образом, представляется, что абдукция занимает более центральное место и обеспечивает более глубокие условия для анализа того, как мы получаем знания о мире, чем индукция или дедукция.

Вместо того чтобы рассматривать умозаключения в терминах классического разделения индукции и дедукции, лучше концептуализировать типы умозаключений в виде спектра между абдукцией и предсказанием (со смешанными типами между ними). Во многих отношениях абдукция и предсказание - это симметричные модели умозаключений: абдукция идет от наблюдения к объясняющей гипотезе, а предсказание - от гипотезы к ожидаемому наблюдению. Хрупкие предсказания - это, по сути, слабые индуктивные предсказания, которым не хватает теории о том, почему эта модель будет работать. Конечно, мы часто делаем обобщения такого рода, особенно в областях, о которых у нас мало знаний (например, почему солнце встает на востоке? Потому что оно всегда вставало на востоке). Но когда мы начинаем формулировать более точные знания о мире, предсказания могут принимать форму гипотез (например, почему солнце взойдет на востоке? Из-за направления вращения Земли).

Подобно тому, как абдуктивное умозаключение пытается объяснить набор наблюдений с помощью гипотезы, предсказание берет гипотезу и пытается спроецировать вероятные наблюдения в будущее. В то время как абдуктивные умозаключения имеют тенденцию описывать причинно-следственные связи, предсказания имеют тенденцию прогнозировать причинно-следственные результаты. Как абдукции могут быть фальсифицированы контрдоказательствами, так и предсказания могут быть фальсифицированы контрдоказательствами, когда ожидаемый результат не наступает. Но между абдукциями и предсказаниями есть и существенные различия. Некоторые вещи можно объяснить, не имея возможности предсказать, помимо формулировки вероятностной гипотезы (я могу объяснить бросок игральных костей, не имея возможности предсказать, как будет выглядеть тот или иной бросок). Но мы также часто делаем предсказания без объяснений - например, в результате опоры на знания, полученные из вторых рук. Я предсказываю, что сегодня, скорее всего, пойдет снег, потому что мое приложение для iPhone говорит мне, что сегодня, скорее всего, пойдет снег. Это предсказание неустойчиво, поскольку не основано на конкретной гипотезе с моей стороны, но оно, скорее всего, будет точным, если предположить, что мое погодное приложение хорошо справляется со своей работой (т. е. ученые, создавшие его, сформулировали точные гипотезы). Похищение и предсказание - это зеркальные, но инференциально различные паттерны. Тем не менее, они часто переплетаются. Мы часто используем абдуктивное умозаключение для создания гипотезы, которая затем дает нам право предсказывать будущие результаты, или используем неудачное предсказание, чтобы исключить конкурирующую гипотезу.

Это наводит нас на еще один вывод о