— Перестань хныкать и каяться, Мартин. Я горжусь Беном Карсоном и Томасом Соуэллом, Морганом Фрименом и Мухаммедом Али, Перси Джулианом и Опрой Уинфри, Луи Армстронгом и много еще… Это великие американцы. Кстати, может и глупость переименовывать негров в афроамериканцев… а я что — евроамериканец? а еще — азиамериканцы? но если вам так нравится — пожалуйста, я не против, это ваше право.

— Именно — американцы, брат. Не надо нас идеализировать. Ведь мы мечтали о свободной демократической стране черных. И вы нам помогали. Общество создали, фонд, корабли наняли. И черные из Штатов поехали создавать счастливую страну Либерию. Позор нашей истории… Обратили местных африканцев в рабство. Нищая страна с черным диктатором… Про Гаити я не говорю. Нищая помойка. Первая свободная страна черных. Перерезали всех белых. С тех пор — двести лет в дерьме. Бездельники и дураки.

— Только не заплачь. Видишь ли, мы из каменного века десять тысяч лет дорастали до цивилизации. А вы что — хотите перепрыгнуть за двести? На это никакой гениальности не хватит.

— Джон, я мечтал о взаимном уважении. Мы должны ценить, что и школы, и письменность, и наука — это все создали белые. Но если уж вы нас сюда привезли — позвольте нам тоже жить как людям. Своим честным трудом, быть равными гражданами, приносить пользу отчизне — нам ведь больше ничего не надо. И ведь это уже было, ты понимаешь, было! Я ведь за это жизнь отдал, брат!

— Ну и как — больно было? Жизнь отдавать?

— Нет, если по правде. Удар — и засыпаешь, даже боли нет. Мне даже неловко перед тобой.

— Да уж быть повешенным — казнь позорная. Ничего. За святое дело. Ведь не только за вас, ребята. За совесть и душу всех белых тоже. Иисус больше страдал, и позора больше принял.

— О твоем мужестве сразу легенды пошли, еще когда ты письма из тюрьмы перед казнью писал.

— Эти собаки хотели, чтобы я струсил. Не дождутся от христианина. Пришлось потерпеть. Что делать. Случается.

— А знаешь, Нат Тернер умер как трус. А ведь он зарезал школьников, детей.

— За это он горит в аду. Незачем было привозить его в рабство из Африки.

— Не списывай все на рабство, Джон. Эти негодяи и убийцы, этот Малькольм Икс или Луис Фаррахан, черные фашисты, сеют зубы дракона. Черные пожнут бурю, которая может смести нашу расу. Мне страшно за нас…

— Знаешь, что обидно? Мы ведь с тобой сделали все, что могли. И много ведь смогли!

— Да уж. Через полтора года после твоей смерти Север начал освободительную войну против Юга. Песню о тебе поет вся страна до сих пор.

— А в честь тебя вообще установили государственный праздник. Каждый год, третий понедельник января. Портреты, митинги, речи. Тебя помнят, брат.

— Глядя из прошлого — что видишь, Джон: что будет?

— Такие узлы рубятся только оружием, Март. Тяжелая война. Не видали мы еще такой.

— Никто не видал. Обидно только. Мирно уже зажили, дружно, уважали друг друга.

— Мне бы мои полста годков сейчас, да чтоб живьем. Своей бы рукой зарубил десяток белых провокаторов — и все стало бы спокойно. А ты что бы сделал?

— А я нашел бы такие слова, которые Господь зажег в самой глубине моего сердца, и нес бы их моему народу денно и нощно, дабы наставить его на путь истинный.

— Хм. Тебе не кажется, что мы неплохо дополнили бы друг друга?

Затем послышался вой полицейских сирен, лай собак, команды через мегафон — двое обернулись друг к другу и пожали руки. И засвистели такую же старую мелодию, как первая:

РАВЕНСТВО КУЛЬТУР

Ты чему студентов учишь, паразит? Какое на хуй равенство культур?! Не-ет, профессор, пойдешь ты на перевоспитание. В деревню. И ни хера не в нашу мы тебя определим. По культобмену. В Срединную Социалистическую Североамериканскую Республику. СССР — слыхал про такую страну, блять? Трепещешь, сука? Правильно трепещешь.

Вот там ты света божьего не взвидишь. Вложат тебе ума насчет равенства культур, блять! Про израильские кибуцы слыхал? А про советские колхозы? Не слыхал… А про немецкие концлагеря слышал? Да не шарахайся ты, не буду бить, это я так, по щечке тебя потрепать хотел… с-сученыш.

Значит, что пять тысяч лет назад белые изобрели колесо — это все хуйня? Да? На Балканах, в Двуречье — зачем им колесо? А насчет клинописи и египетских иероглифов — ерунда, верно?? И пирамиды там, канализация, орошение — на хер? А скульптура, блять, а живопись, а Кольт с Эдисоном и Форд с Эйнштейном — все хуйня, да? Вот индейцы, они да!.. ой, блять, коренные американцы, ой-ё-ёй, простите! А то эти милые наивные люди вставят мне колючий стебель в хуй и начнут вертеть. Ты не пробовал? А потом снимут скальп, но сначала все жилы на веточки вымотают. Уй, какой я неполиткорректный! Уй, дайте мне пять лет тюряги! Что, блять, кончилась ваша власть? Вот несчастье-то какое.

Не слыхал: Черчилль сказал как-то, что он не признает право собаки на сене на это самое сено? Жить в вигваме! Жрать мясо и коренья! Быть неграмотным, медицины нет, продолжительность жизни 25 лет! Одеваться в шкуру, бегать бегом. Лошади? Их белые привезли, блять.

И вот, значит, культура негров, индейцев, арабов — она не хуже нашей, европейской, американской, да? А хули же они тогда лезут учиться в наши университеты, ездят в наших автомобилях, освещаются нашим электричеством и лечатся в наших госпиталях?! Хули они звонят по нашим айфонам, летают нашими самолетами, а сами, суки поганые, еще стреляют в нас из наших пистолетов? У них же, в их культурах, ни хера ничего не было! Гонца рысью гнать вместо телефона! Копье кидать вместо винтовки! Жить в хижине вместо дома! И срать где ни попадя вместо туалета!

И если они живут в нашей — в нашей, блять, культуре — так пусть будут любезны знать и помнить, что их первобытный, грязный и примитивный образ жизни нашему ни хера никогда не равнялся. И будут счастливы, что им разрешили здесь поселиться и пользоваться всем тем, что мы изобрели за тысячи лет. Нам они все и на хер не нужны! А «культурой» своей пусть жопу подотрут! Совсем обнаглели… ур-роды!

Па-адъем! Колонна, строиться! Умники университетские… шагом марш на работу!

Жизнь начинается с телевизора. Или день начинается с телевизора. Или ежедневная жизнь начинается с телевизора. Или сон сменяется не то чтобы явью, но явью телевизионной. Или компьютерной. Что одно и то же. Кому как угодно.

Туалет, зубы, чай, кофе, завтрак, сорочка, туфли — это все не жизнь. Это физиологический процесс, форма существования: есть, дышать, потеть, двигаться. А жизнь — это присоединение к миру. Щелк! — и ты присоединен.