в темноте берег долгожданной свободы. Сколько дум передумано о воле, и вот она рядом, только и всего перемахнуть Амур. Стараясь не шуметь, столкнули плот в воду, легли на него грудью, один с правого борта, другой с левого, и заработали руками-ногами, направляя ковчег к спасительному берегу. На реке было тихо. Ни огонька на китайском берегу, ни огонька позади, на советском. Безлюдное место. И это хорошо. Они старательно гребли руками, работали в воде ногами. Амур сильным течением сносил плот, но это не беда, главное, двигались к заветной цели. Наконец, выступила из темноты береговая линия… Прощай, лагерная жизнь, прощай, охрана. Ноги коснулись дна, плот уткнулся в берег. Шёпотом переговариваясь, решили сразу избавиться от плота-улики, с силой толкнули на течение, пусть подальше уплывёт от бдительных глаз пограничников. Сил после многокилометрового забега по пересечённой бездорожной местности и скоростной переправы не осталось. Но душа ликовала – получилось!

– Коля, – какой ты молодец! – повторял Михаил.

– Слава Богу, – сказал Николай, – только давай уйдём от воды, вдруг катер какой.

Из одежды, что осталась на них после строительства плота, всё было мокрое. Пока плыли, холода не замечали, на берегу быстро продрогли. В кустах ивняка, сели спинами друг к другу, дрожа от холода и перевозбуждения. Но сердце пело – ушли!

Не совсем свобода. От одной колючки удрали, теперь надо ухитриться другим властям в лапы не угодить. Стояла задача до родственников Николая тайком добраться, там будет проще натурализоваться. Теперь дождаться восхода китайского солнышка, при его свете провести разведку, определиться – куда путь держать.

С рассветом осторожно, дабы из советского огня не угодить в японское полымя, принялись проникать вглубь китайско-японской территории. Граница есть граница, а тут два полуголых человека шастают на ее полосе. Надо быстрее уйти подальше от пограничных постов, подойти поближе к мирной жизни. Шагов сто прошли по зарослям – о, ужас! Перед ними снова Амур. До противоположного берега с полкилометра. Они на острове. Причём, советском. Это определили по кораблику с красной звездой на борту, который проследовал мимо острова вверх по течению. Значит, границу не перешли, она по фарватеру проведена!

Николай и Михаил, соблюдая все меры предосторожности, обследовали остров. Он оказался небольшим. Вот уж что такое не везёт! Надо же было на остров наткнуться! Проплыли бы мимо и сейчас были бы в Китае. Обшарили остров, но никакого плавсредства не обнаружили – ни лодчонки, ни брёвнышка, один ивняк кругом рос. Корзину из него сплести можно, да на ней далеко не уплывёшь. По берегу, который они ночью покинули, проследовал наряд пограничников. Слава Богу, в воду не полезли, интереса к их острову не проявили.

Недосбежавшие зеки загрустили. Желудок от голода ноет, осеннее солнышко не греет, и самое печальное – они в ловушке. Если начнут настоящий поиск, поймать беглецов не составит труда. Хотя перегон длинный, в каком месте беглецы спрыгнули, никто не знает. На берегу, конечно, наследили, делая плот… Остаётся надеяться, никто следы побега не увидел…

– Унывать – бесу волю давать, – сказал Николай, – а воля нам самим нужна!

Думай не думай, гадай не гадай: другого варианта не было: пока с голодухи не обессилели или того хуже – пограничники не нагрянули на остров, надо плыть. Днём плыть безумие, дождались ночи, вечеру тучи заволокли небо, ночь опустилась самая воровская – тёмная, безлунная. Выждали какое-то время и вошли в холодную воду. Энтузиазм был не тот, что на старте из вагона.

Плавал Николай хорошо, как-никак на реке Урал рос, пусть он не такой могучий, как Амур, да всё одно серьёзный. В парнях Николай на спор легко переплывал Сунгари туда и обратно в районе Харбина. Думая на острове о предстоящем заплыве, опасался одного – как бы судорогой не скрутило ногу в холодной воде. Беда пришла с другой стороны. В один момент стали катастрофически покидать силы. Уже преодолел большую часть реки, впереди угадывался берег, и руки смерть как отяжелели. И он взмолился своему Небесному покровителю Николаю Угоднику.

Лет пять назад в Пограничной священник, батюшка Серафим, восхищаясь резной шкатулкой, которую смастерил Николай, попросил киот для храма сделать. Мастер отказался, сославшись на дефицит времени. В поединке с Амуром, взывая к своему святому, дал ему обещание сделать большой киот, если выплывет. Закажет храмовую икону Николая Угодника, а киот под неё сделает сам. В конце даже не молился, тупо твердил: «Никола, помоги – сделаю, помоги – сделаю…»

Сколько помнила себя Мария Николаевна в детстве, отец редко ходил в церковь. Был из тех, кто убеждён: вера в Бога – это не на людях молиться, а дела добрые совершать. Тогда как престольные праздники соблюдал по всей строгости. Считал: если в праздник выполняешь работу – в будни клеиться не будет. Помолись, отдохни, после праздника вдвое больше сделаешь и лучше.

Клятву Святителю Николаю, данную в водах Амура, Николай сдержал. В 1954 году бабушка в Свято-Никольском соборе Харбина подвела Марию Николаевну, тогда Машеньку, к киоту, что отец смастерил. Мастер сидел в советских лагерях, а у творения его рук по-прежнему молились прихожане. Икона была среднего размера, а киот большой, метра два с половиной высотой. Две полуколонны, исписанные резьбой, украшали верхнюю часть. Резьба шла вокруг иконы, была на постаменте…

В 2007 году Мария Николаевна побывала в городе детства Харбине. Когда-то исключительно русский город стал исключительно китайским. На месте собора, в котором стоял сделанный отцом киот, была разбита огромная клумба… Собор уничтожили за пятьдесят лет до этого хунвейбины Культурной китайской революции.

Беглецы из последних сил доплыли до берега, шатаясь от бессилия, прошли чистое прибрежное пространство, залезли в какие-то заросли, в изнеможении упали пластом землю.

С рассветом обнаружили, находятся среди дикого винограда. Жадно набросились на кислые ягоды, вторые сутки крошки во рту не было. Набивали его средних размеров ягодами, давясь, глотали…

Наелись до оскомины… Потом огляделись и обнаружили вдали поднимающиеся к небу дымки. Китайская деревушка с фанзами. Соблюдая все предосторожности, подкрались ближе. Стали наблюдать и увидели русских женщин. В приграничных деревнях по китайскому берегу Амура немало жило смешанных семей: хозяйка русская, а хозяин – местный, китаец. Русские невесты, замечено, отличаются толерантностью с давних пор. Со всеми нациями даже с неграми считают возможным сочетаться браком. Русские мужчины в Китае воротили нос от местных красавиц, не выбирали их спутницами жизни. Подружить какое-то время с представительницей жёлтой расы не возбраняли себе, но в жёны лучше русской женщины не сыскать.

В