— Что случилось?

— Ты жива, — с широкой улыбкой сообщил очевидное Урантар.

— Это мне как раз понятно. Насколько я помню, мне недавно брюхо продырявили. Славным таким ножом из гномьего аконита… разве нет?

Воевода неожиданно посуровел.

— Да. Но при этом оказалось, что кто-то где-то когда-то… умудрился влезть своей наглой пятерней в пчелиный яд! И из-за этого едва не помер быстрее, чем от сквозной раны в животе, из которой кровища хлестала, как из порося. Более того, этот кто-то не соизволил известить об этом даже меня и тем самым доставил немало неприятных минут всем остальным! Я ничего не забыл?

Гончая опустила длинные ресницы.

Ой-ой! Кажется, дядюшка осерчал, что она не сказала про тот нож, который перехватила в Лабиринте прямо под носом у темного. Разумеется, оцарапалась, потому как спешила, была раздражена и растеряна свалившимися на нее откровениями. Эльфу, конечно же, докладывать не стала. А потом просто забыла, попав в водоворот неприятных событий, о которых совершенно не хотелось сейчас вспоминать.

Белка коснулась тугой повязки на животе и непонимающе потрогала: боли, на удивление, не было. Странно, да? Ведь никакая магия не смогла бы залечить эту рану. Но с виду все в полном порядке, рана почти затянулась, даже крови вокруг не видно, потому что кто-то совсем недавно заботливо ее перевязал.

Гончая аж приподнялась от внезапной мысли.

— Дядько! Сколько же я?..

— Сегодня неделя как мы вернулись.

— Сколько?!

Урантар неслышно вздохнул и присел на краешек постели.

— Ты была совсем плоха, — невесело взглянул он на ошарашенную племянницу. — И мы спешили как могли, пока Траш бегала забрать твои мечи. Карраша мы вперед отправили, чтобы он предупредил Велимира.

Белка нахмурилась.

— Зачем? На меня же не действует магия.

— На тебя — нет, а вот Таррэну понадобилась помощь. Если бы на ноже не было яда, все оказалось бы проще, но пик действия яда выпал именно на то время, когда тебя ранил Танарис. Поэтому они втроем тебя тащили: Таррэн, ибо кроме него, никто не мог тебя коснуться, и Элиар с Велимиром в качестве внешних источников силы. Не знаю, как светлый выдержал, но после этого даже рыжий перестал на него дуться, а твои Гончие и вовсе зауважали. Ушастые трое суток мучились, Таррэн отсюда вообще не выходил — все стерег, чтобы рана не открылась, а Элиар снаружи торчал бледным призраком, пока Велимир не прогнал.

— Таррэн? — странным голосом переспросила она. — Он был здесь все это время?

Воевода осторожно кивнул.

— Да, малыш. На самом деле, это он тебя вытащил. Не знаю как, но он сумел обойти твою защиту, иначе ты не дожила бы до дома. Я никогда не думал, что он на такое способен и что кто-нибудь однажды сумеет преодолеть твою магию.

Белка поджала губы.

— Просто он темный, как и его брат.

— Он говорил что-то про магию крови и, кажется, сумел найти какой-то выход.

— Выход? — Она вздрогнула, припоминая подробности.

Неловким движением отерла внезапно вспотевший лоб, но за что-то зацепилась и в немом изумлении уставилась на левую руку, на которой появилось что-то неправильное. То, чего еще неделю назад там не было, — изящное колечко в виде свернувшегося дракона с крупными желтыми глазами. А в распахнутой пасти он держал искусно ограненный, поразительно яркий изумруд — до боли знакомый изумруд рода Л’аэртэ.

Родовой дракон, уютно устроившись на ее безымянном пальце так, будто для него и был предназначен, смущенно мигнул желтыми глазами. А Белка содрогнулась всем телом.

Этот перстень… этот проклятый перстень, который до сих пор ей снился в кошмарах! Заставлял просыпаться от собственного крика, потому что раз за разом, как и двадцать лет назад, мучительно давил на грудь и мешал вздохнуть, заставляя бессильно метаться в клетке собственного тела, как волчицу в темном каменном подземелье.

Он так долго приносил ей боль! Так издевательски подмигивал и упорно держал в сознании все время, пока Талларен илле Л’аэртэ наносил свои проклятые руны!

И вот теперь снова?!

— Нет! — Белка хрипло вскрикнула, рванулась прочь и кубарем скатилась с постели, едва не снеся по пути оторопевшего дядюшку. Вскочила и заметалась по комнате. Она очень смутно помнила, как Таррэн о чем-то ее просил. Напрочь позабыла, что согласилась с его выбором и какое-то время даже собиралась поинтересоваться его самочувствием. Подозревала, что что-то неладно и что темный эльф не зря так боялся, но это…

На какой-то миг она позабыла обо всем, кроме того, что однажды точно с помощью такого же перстня пытались сломить ее волю. Мучили. Убивали. И по каплям выцеживали жизнь, не слыша ни криков, ни слез, ни мольбы.

— Бел! — придушенно ахнул Воевода, когда она зашарила глазами по комнате, намереваясь от всей души шарахнуть проклятый перстень о что-нибудь тяжелое. Прекрасно понимая, что племянница не в себе, он сбил ее с ног и молниеносно перехватил бешено сопротивляющуюся руку, поражаясь про себя, откуда у нее вдруг взялось столько сил. — Стой! Белка, это же кольцо Таррэна!

В ответ донесся лишь полный глухой ярости рык.

— Не смей! Так нельзя! Он же сам его тебе отдал! И ты согласилась! Это его кольцо!

— Что? — внезапно замерла она, безвольно повиснув в руках опекуна.

— Это кольцо Таррэна! — в сердцах воскликнул Урантар. — Он только так сумел обойти твою защиту! Сказал, что это единственный способ избежать магии рун! Талларен заставил защиту слушаться лишь родового перстня Л’аэртэ, но не подумал о том, что у них с Таррэном они одинаковые! Если бы не кольцо, мы не донесли бы тебя до заставы! Белка! Он жизнь тебе спас, и ты не имеешь права так с ним поступать!

Но она и сама уже поняла, что ошиблась и видит перед собой совсем другое кольцо. Не разбитое, не сломанное в том проклятом подземелье. Да, с ободка на нее смотрел желтыми глазами самый настоящий дракон. Изящный, до боли похожий и выполненный столь же великолепно, как тот, другой. Но в отличие от первого в глубине желтых глаз светилось что-то иное. Пережитый ужас, смешанный с облегчением оттого, что новая хозяйка жива. А еще — терпеливое ожидание и робкая надежда, будто он знал, что творится сейчас у нее на душе, молча просил прощения и обещал, что не станет противиться ее выбору, каким бы он ни оказался.

Да, родовой перстень — это средоточие жизни перворожденного, часть души, источник бессмертия. Такой перстень нельзя украсть, продать или подделать, потому что скрытая магия этого не позволит. Такой перстень можно только отдать добровольно и лишь тому, кому по-настоящему веришь.

Но что же наделал этот дурак? Знал ведь, на что идет! И все равно оставил в залог свою душу, сердце, саму жизнь! Он… он… Боги, что же он натворил?!

Золотой дракон печально сверкнул и уставился на Белку желтыми глазами, словно понимая, за что его так ненавидят. Если бы не острая необходимость, он никогда бы не покинул свою тюрьму, не стал бы напоминать о прошлом, но случилась беда, и он не смог остаться в стороне.