Друз омерзительно весел. Светится от счастья и предвкушения победы. Хотя возможно это тоже игра. Он не бросается в бой, не произносит длинных речей, только берет посох и нажимает на кнопку. Оружие бесшумно открывается в боевое положение.

– Я приехал забрать то, что принадлежит мне, – отвечает Наилий и гром перекрывает последнее слово. Я снова игрушка, только теперь цена на ярлычке еще выше. Не хочу, чтобы из-за меня дрались, не вижу в этом ничего романтичного. И понимаю, что я, даже будучи тройкой, сейчас в длинном списке их взаимных претензий на самом последнем месте. Старая вражда, давнее соперничество, десять трупов в закрытом военном центре. Наилий открывает посох и заводит его за спину. На навершиях хищно поблескивают шипы. Не до показательных выступлений перед строем кадетов. Поединок двух генералов.

– Уже не принадлежит, – смеется Агриппа и смотрит на машину Публия. Кажется, будто прямо на меня. Пристально, изучающе. Не может видеть моего лица, но знает точно, что я внутри. Облизывается, нарочито медленно проводя языком по губам.

– Позёр, – зло шипит военврач и жмет на кнопку гарнитуры. – Майор Рэм? Ждем, но хотелось бы быстрее. Да. Понял, хорошо.

Капитан заводит двигатель и начинает сдавать назад. Я хватаюсь за подголовник его сидения.

– Куда? Зачем?

– На счет тебя отдельный приказ, – холодно говорит Публий, – у меня не броневик, поэтому не вперед, а только назад. Один катер летит в тыл. Подцепит нас лебедкой и втянет в грузовой отсек. Пристегнись на всякий случай.

– Нет! – трясу капитана за плечо. – Мы не можем вот так сбежать!

Медик резко бьет по тормозам и оборачивается. Знаю, что выгляжу насмерть перепуганной дурой, прошу нарушить приказ и лезу не в своё дело, но не могу иначе.

– Пожалуйста, – тихо прошу я.

Металлический звон от ударов посохов слышно даже в машине. Генералы похожи на две воронки торнадо, танцующие под раскаты грома и вспышки молний. Завораживающее зрелище, приковавшее внимание всех без исключения солдат четвертой армии.

– Не переживай, Дэлия, – неожиданно мягко говорит военврач, – Наилий не вчера посох в руки взял.

Это меня и пугает больше всего. Посох – не бластер, не нож и не пистолет. Им можно наставить синяков и при должном усердии переломать ребра и конечности. Но только генералы в поединке убивают соперника.

Публий давит на газ, и машина катится назад. Удары становятся все тише, а я не могу отвести взгляд от двух фигур. Насколько хватит сил вот так на пределе? После Шуи и бессонной ночи в пути? Броневики на мосту зажигают фары, видя наше бегство, и не могут проехать через двух сражающихся цзы’дарийцев. Хороший план, но соперники достойны друг друга. Через поле на насыпь забирается еще один внедорожник, круто разворачивается и встает поперек дороги.

– Проклятье, – раздражается капитан, – не раньше, не позже!

Катер четвертой армии снова пролетает над мостом. Так низко, что я вижу синее свечение донных двигателей. Мы в тисках и теперь точно никуда не дернемся.

– Рэм, – говорит в гарнитуру Публий, – я не выйду на контрольную точку. Перекрыли. Да. Понял.

– Ждем? – спрашиваю я.

Медик кивает и нервно ведет рукой по гладкой поверхности руля. Под одеялом от жары уже невыносимо. Спускаю его до пояса, вынимая перебинтованные руки. Пока отвлекаюсь, звон металла о металл прекращается. Поднимаю голову и вижу только Наилия. Он держит спину прямо и смотрит себе под ноги. Неужели? Встаю, упираясь головой в крышу машины, жадно смотрю на мост через завесу дождя. Друз лежит на асфальте. Его посох укатился в сторону. Генерал четвертой армии мотает головой и пытается подняться. В этот момент со стороны границы сектора появляется тяжелый транспортный катер в сопровождении шести патрульных. Подмога совсем скоро будет здесь, но я не чувствую ликования. Друз упал на лопатки на глазах у своих бойцов. Снесет ли такое оскорбление или будет стрельба?

Наилий шагает вперед, протягивая Агриппе посох. Друз хватается за навершие и встает. Ливень отчаянно барабанит по машине, я не слышу ни одного слова из разговора генералов. Тяжелый транспортник зависает над мостом. Внушительно, устрашающе. Патрульные катера суетятся рядом, отпугивая двух пилотов из четвертой армии короткими очередями из турелей. Демонстрация силы в нашу пользу. Наилий выразительно кивает и круто разворачивается, складывая посох. Идет к нам очень быстро, но не срываясь на бег.

– Почему не уехал, Публий? – спрашивает он, едва открыв дверь. Вода ручьями стекает по светлым волосам, глаза лихорадочно блестят. От него пахнет дождем и кровью, а еще тонко тянет ароматом апельсина.

– Виноват, Ваше Превосходство, – смиренно отвечает военврач.

– План тот же. Ждем лебедку и в катер, – приказывает генерал.

– Ты ранен?

– Царапины, – фыркает Наилий, стягивая через голову мокрую рубашку. Кровь мешается с водой и течет по груди и животу. Порезов много, но все мелкие. Заживут – следа не останется. Публий передает чистые салфетки и лейкопластырь, а я вытираю генерала одеялом. Он вдруг убирает мои руки и крепко обнимает. Замерзший под дождем, пьяный от адреналина.

– Летим домой, – шепчет он и целует. Жадно, нежно, заставляя забыть обо всем. Голова кружится, слабость приходит сладким томлением. Обнимаю за шею и тяну к себе ближе. Больше не уйду. Никогда.

Пробуждение в капсуле нельзя назвать приятным. Руки, ноги зафиксированы и даже грудь стянута крепкими ремнями. Чтобы я не дергалась и не мешала чуду инженерной мысли трудиться. Свет настолько яркий, что я долго не могу привыкнуть к нему, смаргивая слезы и щурясь. Полупрозрачные створки медицинского саркофага наглухо закрыты. Изнутри моя колыбель больше напоминает внутренности дрона или машинное отделение космического корабля. Не могу подобрать точного определения. Щупы, датчики, приборы, индикаторы, целые модули и отдельные элементы. Что-то двигается, щелкает, пищит, моргает и норовит меня ткнуть или потрогать. К венам на обеих руках через катетеры подключены прозрачные трубки с лекарством. Обнаженное тело прикрыто салфетками, обмотано бинтами и заклеено пластырями. Сколько я спала? Чувствую себя неплохо, но жить здесь не собираюсь.

– Эй! – громко кричу, не особо надеясь, что из медицинской капсулы меня услышат. – Кто-нибудь! Выпустите меня!

Просьбу приходится повторять еще трижды, прежде чем створки саркофага плавно разъезжаются в стороны.

– Выспалась? – с улыбкой спрашивает Публий Назо, облокотившись на капсулу. Белая больничная форма сидит на нем безупречно. На правом ухе висит гарнитура, а в руках извечный планшет. Он откладывает его в сторону и начинает щелкать замками на ремнях, освобождая меня. Думаю, капсула могла сделать это автоматически, просто капитану поговорить захотелось.

– Кошмары не снились?

– Нет, я вообще снов не видела, – отвечаю и успеваю порадоваться, пока не слышу объяснения этому странному факту.