– Я готов.

– Но их больше, чем нас, – возразила Ванесса. – Нам не выбраться живыми.

– Она права, – сказал один из них, прищурившись на нее. – Это бессмысленно.

– Заткнись, Голдберг, – рявкнул Гомм. – У нее автомат, не видишь?

– Один, – сказал седовласый мужчина. Это, видимо, был Моттерсхэд. – Один автомат против всех.

– Я возвращаюсь в постель, – сообщил Голдберг.

– Это шанс сбежать, – сказал Гомм. – Возможно, единственный шанс, который у нас будет.

– Он прав, – сказала женщина.

– А как же игры? – напомнил Голдберг.

– Забудь об играх, – ответил ему Флойд. – Пусть помаринуются немножко.

– Слишком поздно, – сказала Ванесса. – Они идут. – С обоих концов коридора слышались крики. – Мы в ловушке.

– Хорошо, – сказал Гомм.

– Вы и правда сумасшедший, – сухо заметила она.

– Вы все еще можете нас пристрелить, – ухмыльнулся он в ответ.

Флойд фыркнул:

– Я не настолько сильно хочу отсюда выбраться.

– Угрожайте этим! Угрожайте! – сказал Гомм. – Скажите, что стоит им дернуться – и вы нас всех расстреляете!

Ирения улыбнулась. Вставные зубы она забыла в спальне.

– А ты не просто красавчик, – сказала она Гомму.

– Он прав, – просиял Флойд. – Они не осмелятся рисковать нами. Им придется нас выпустить.

– Вы из ума выжили, – проворчал Голдберг. – Там, снаружи, ничего для нас нет.

Он вернулся в свою комнату и захлопнул дверь. Как только он это сделал, коридор с обеих сторон заблокировала толпа охранников. Гомм взялся за автомат Ванессы и направил его себе в сердце.

– Будьте нежны, – сказал он и послал ей воздушный поцелуй.

– Положите оружие, миссис Джейп, – сказал знакомый голос.

В куче охранников появился мистер Кляйн.

– Поверьте мне, вы полностью окружены.

– Я их всех убью, – сказала Ванесса чуть неуверенно. Потом повторила, на этот раз с бо́льшим чувством: – Предупреждаю вас. Я на грани. Я убью их всех прежде, чем вы меня подстрелите.

– Я вижу, – тихо сказал Кляйн. – И почему вы думаете, что мне есть какое-то дело до того, убьете вы их или нет? Они сумасшедшие. Я же вам говорил: все они – психи, убийцы…

– Мы оба знаем, что это не так, – сказала Ванесса, черпая уверенность из тревоги на лице Кляйна. – Я хочу, чтобы ворота были открыты, а в зажигании моей машины торчал ключ. Если вы попробуете какую-нибудь глупость, мистер Кляйн, я застрелю всех заложников по очереди. А теперь отводите своих головорезов и делайте, как я сказала.

Мистер Кляйн помедлил, а потом приказал уходить.

Глаза Гомма блестели.

– Отличная работа, – прошептал он.

– Может, пойдете первым? – предложила Ванесса. Гомм так и сделал, и ее маленький отряд гуськом прошел мимо собрания часов, телефонов и мониторов. С каждым шагом Ванесса ожидала, что ее настигнет пуля, но мистер Кляйн явно слишком боялся за здоровье своих развалин, чтобы подловить ее на блефе. Они вышли на свежий воздух без инцидентов.

Снаружи охранники были, хоть и пытались не попадаться им на глаза. Ванесса не сводила автомата с четверки заложников, пока они шли через двор туда, где стояла машина. Ворота были открыты.

– Гомм, – прошептала она. – Откройте дверцы машины.

Гомм подчинился. Он говорил, что с возрастом все они съежились, и, возможно, так оно и было, но в маленькую машину втиснулись пятеро, и она оказалась забита. Ванесса садилась последней. Когда она склонилась, чтобы залезть на водительское сиденье, прозвучал выстрел, и ее ударило в плечо. Она выронила автомат.

– Ублюдки, – сказал Гомм.

– Оставь ее! – взвизгнул кто-то сзади, но Гомм уже вылез из машины и запихивал ее на заднее сиденье, рядом с Флойдом. Потом сам сел на место водителя и завел мотор.

– Ты водить умеешь? – нервно спросила Ирения.

– Конечно, черт побери, я умею водить! – бросил он в ответ, и машина скрежеща рванула через ворота.

Ванессу никогда раньше не ранили, и она надеялась – если переживет этот случай – в будущем этого избегать. Плечо сильно кровоточило. Флойд, как мог, замотал рану, но манера вождения Гомма делала любую серьезную помощь практически невозможной.

– Дорога, – выдавила она, – с той стороны.

– С той – это с какой? – прокричал Гомм.

– С правой! С правой! – заорала она в ответ.

Гомм снял обе руки с руля и посмотрел на них:

– А право – это где?

– Господи Иисусе…

Ирения, сидевшая рядом с ним, снова прижала его руки к рулю. Машина станцевала тарантеллу. Ванесса стонала при каждом толчке.

– Я ее вижу! – сказал Гомм. – Я вижу дорогу!

Он погнал машину быстрее, вжал педаль газа до упора.

Одна из задних дверец, небрежно захлопнутая, распахнулась, и Ванесса едва не выпала из машины. Моттерсхэд, перегнувшись через Флойда, втащил ее обратно, но прежде чем они успели закрыть дверцу, та повстречалась с булыжником, отмечавшим пересечение двух дорог. Машина сотряслась, и дверь сорвало с петель.

– Нам не помешает свежий воздух, – сказал Гомм и поехал дальше.

Эгейскую ночь тревожил не только их двигатель. Позади них горели фары и слышался шум отчаянной погони. Автомат Гиймо остался в обители, Ванесса больше не могла грозить заложникам скоропостижной смертью, и Кляйн это знал.

– Дави на газ! – сказал Флойд, ухмыляясь от уха до уха. – Они за нами гонятся.

– Я еду так быстро, как могу, – упрямо сказал Гомм.

– Выключи фары, – предложила Ирения. – Нас будет сложнее заметить.

– Тогда мне не будет видно дорогу, – пожаловался Гомм, перекрывая рев двигателя.

– И что? Ты все равно по ней не едешь.

Моттерсхэд рассмеялся, а вместе с ним – вопреки здравому смыслу – и Ванесса. Возможно, это потеря крови сделала ее безответственной, но она не могла себя сдерживать. Она вместе с четверкой мафусаилов ехала по темноте в машине с тремя дверцами: только безумец отнесся бы к этому серьезно. И вот оно, последнее и неоспоримое доказательство того, что эти люди не были психами, которыми их выставлял Кляйн, – они тоже видели, насколько это смешно. Гомм даже принялся петь на ходу: фрагменты из Верди и исполненная фальцетом «Где-то над радугой».

А если – как заключил ее поплывший разум – они были людьми столь же здравомыслящими, как и она сама, тогда что насчет рассказанной Гоммом истории? Неужели это правда? Возможно ли, что эта горстка хихикающих стариков сдерживала наступление Армагеддона?