«Загадками говорите», — потупился Алекса.

«Почему загадками. Мы идем за одним и к одному».

Парень морщил лоб, усиленно что-то обдумывал.

«О ней думаешь, об Эмешке?» — спросил я прямо.

«Не хочу об этом говорить. О любви надо молчать, дабы не завяла».

«Еще один набрался суеверий… Хоть знаешь, откуда у нее такое странное имя?»

«Нет», — вдруг ожили его глаза.

«Носит она имя матери давнего угринского вождя Алмоша. По преданию, ей приснилась чудесная птица Турул, похожая на сокола, и предсказала, что ее дети, внуки и правнуки станут большими королями. Эмеша родила от сокола сына Алмоша, а тот — Арпада, под чьим руководством произошло великое переселение мадьярских племен. Было то почти десять веков назад, и наше Мукачево облюбовали они первым. Путь целого народа от Дома — до Дома…»

«Удивительная вещь. Сколько всего намешано! Отец Эмешки считает себя чистым мадьяром, мать русинка, одна бабка словачка, другая гуцулка, а деды — жид и поляк. Какой он тогда крови, какого племени она?»

«Хочешь знать, какого. Ни имя, ни кровь, ни вера не определяют принадлежность к народности. Дух, душа человека — вот что определяет, к какому народу она относится. Чем же это измерять? Проявлением духа — мыслью. Кто на каком языке думает, тот к такому народу и принадлежит».

«О, тогда она русинка!» — обрадованно воскликнул Алекса.

«Ну и слава Богу», — сказал я. А сам подумал: «Ты, парень, и не догадываешься, как важно для тебя сие путешествие. Если, вестимо, пойдет все навстречу. Ибо кто кого освободит — того в неволю возьмет. Мудрый Аввакум рек.

А мы шагали дальше. Спустились в приозерные луга. Мужчины в широких фильцевых[355] шапках косили, а женщины, завернутые в белые коконы, раструшивали. Роса дымком курилась под волосами. Перекликались на мягком лемковском говоре. Близ Дунковицы я зашел в крайнюю хату и выменял зайца на брашно[356]. Будет из чего печь опресноки к дичи. А зеленой приправы — целый здешний мир в лугах.

Приправлять следовало и нашу ходку. И я делал это с удовольствием, ибо травы, что как раз полнились соком, будто просились — ежели не в руки, то хотя бы в разговор. Хоть поверхностно, хоть на ходу, открывал я молодому товарищу сокровища «живла». Ибо для лекарства годится все: и мох-трава, и баба крива. Часто чем на вид никчемнее, тем полезнее. Будто сам Господь под ноги нам толкает — бери, укрепляйся.

«Удивлялся Алекса: пустоцвет под ногами, а такую силу имеет Да, но сила не только в самой траве, а в том, как ее выбрать и что с ней сделать. Берешь весенний одногодок с густым молодым листом, моешь в потоке, сушишь под крышей, режешь костяным ножом на кусочки, завариваешь ложку в кружке воды, настаиваешь два часа. Пьешь трижды в день перед едой, тогда лечебная сила сразу проникает в кровь и исцеляет тебя всего…» (стр. 372).

Вечером мы ели хлеб дорожный. А из чего? Из корня пырея и семян щирицы. Может, и не такой вкусный, как пшеничный, зато сытнее и полезней. На любую хворь хорош пырей. Ибо что такое болячка: отек, собирание мертвой воды в каком-то месте тела. А пырей ее забирает, чистит протоки, легкие, кишки, кровь, разрушает камни. Снимает ломоту и боль. Для всех диких животин это первое лекарство. Если все лето его употреблять, то можно вернуть утраченное зрение… А тут и лопоухий собрат его — лопух. Всем докторам доктор. Излечивает без следа печень и почки, немощи позвоночника, затягивает переломы костей, сглаживает всякие язвы кожи. Много ли таких, которые возьмутся лечить паралич? А лопух лечит. И рассеянность мозга, и сердечную слабость, и воспаленные узлы… Топчем ежедневно молочай, а это не сорняки — золото. Им рачицу внутренностей можно истребить, заживить ревму и воспаление суставов, омолодить кости, освежить кровь. Встретишь молочай, что не цвел, сохранил силу, — выкапывай без раздумья. Простудился — толчи корни пырея, лопуха и молочая, пропекай и заваривай. К утру будешь здоров. А какой вкус, какой запах у того горячего напитка!

Удивлялся Алекса: пустоцвет под ногами, а такую силу имеет. Да, но сила не только в самой траве, а в том, как ее выбрать и что с ней сделать. Берешь весенний одногодок с густым молодым листом, моешь в потоке, сушишь под крышей, режешь костяным ножом на кусочки, завариваешь ложку в кружке воды, настаиваешь два часа. Пьешь трижды в день перед едой, тогда лечебная сила сразу проникает в кровь и исцеляет тебя всего. Траву собираешь с молитвой в солнечный день после росы, не позднее полудня. Должна быть в цвету, в зрелости, напоена Божьей силой. Сразу прячешь ее от солнца. Высушенную перетираешь руками. Завариваешь только на день, за ночь лечебная сила выветривается.

Когда в смеси больше трав, есть вероятность, что каждая из них найдет «свою» болезнь. Но без опыта здесь не обойтись, ибо немало есть такого зелья, что таит в себе равно как спасение, так и яд. Хоть бы горькая полынь. Крепкий напиток из нее будто делит на три части человеческую сущность — врозь тело, разум и душа. Так как тмин — выворачивает человека наизнанку. И сие используют колдуны. А в разумной мере полынь — очень целительное лекарство, недаром держится близко к человеку. Сбивает лихорадку, успокаивает нервы, снимает опухоли и ушибы, укрепляет мужскую потенцию и вызывает отвращение к водке.

Вот татарник, что сам к груди просится, — дыхалку чистит, затягивает «золотую жилу». А вот герань-белокрылка — цветок сна. Возле нее и горемыка Марковций засыпает… Там желтеет калган, прозванный могутником, который большую силу имеет в корневище. Предотвращает кровяной удар, чистит и смягчает сосуды, рассасывает узловой зоб, ведь содержит в себе много серебра. Хорошо бросить корешок в ведро с водой. А еще лучше засадить калганом источник. Вода становится и вправду живой, такая и мертвого поднимет…

Смотри — не наступи на колючку. Ее еще называют репешком. Первая помощь при детских болячках, фурункулах, золотухе, еще к тому же — убивает лишай, кожный гриб и рак. Там, где его часто пьют, не знают сей беды. Цветки колючие самые живучие… Еще говорят: где люди ходят, там трава не растет. Только не спорыш, его не истопчешь. И птицы им сыты в голодный год, ибо не боится засухи. Чай, поэтому его называют гусиной гречкой. Постненькая мурава, а ядовитые соли выгоняет еще как, и туберкулез лечит, и камни перетирает в желчи и почках. Два-три месяца — и чисто. Мудрая трава — пузатый от нее худеет, а худяк набирает тело. Успокаивает возбужденного и приводит в чувства упавшего в обморок…

Трава травой, а дерево — деревом. И каждое из них тоже имеет целебную силу. Правда, человек лишь догадывается об этом. И кислица кому-то снится… Калина находит в нашем теле злые зародыши и губит их. Рябина лечит расстройство мозга и нервов, ольха — кишки, сосна — грудь, ель — глаза, береза — почки, осина — мужские недостатки, боярышник и дуб — сердце, орех — кожу. Все деревья — целители и утешители… Во время того разговора попался мне на глаза куст, которого и названия не припомню. В нашей стороне встречается редко. Плоды — черненькие маслянистые ягоды, стягивающие оскоминой рот и вызывающие тошноту. Но в сем их ценность. Мой отец бил их на смазку, за которую хорошо платили мельники. Смазывали им палешное колесо на валу, что дает движение веретену с деревянными зубьями. Тогда верхний жернов крутился ровно и молол тонко. Никакие швабские мази не могли заменить эту, из терпких ягод. И я собрал их полный мешочек.