Вдоль набережной здесь расположилось множество пивных и фешенебельных ресторанов. Летом можно было выпить холодного пива, любуясь на прогулочные пароходики и байдарки-восьмерки, скользящие по речной глади. Сейчас окна одних пивных были заколочены досками, другие сгорели, а в палисадниках у самой реки стоял наспех разбитый палаточный лагерь. На шесте жалобно болтался флаг Красного Креста. Бисезу и такая степень организованности приятно удивила.

Была глубокая ночь. На западе все еще горели окраины Лондона. В воздух поднимались клубы дыма и искр. А на востоке языки пламени то и дело вгрызались в край величественного купола. Даже реке досталось. Ее поверхность была покрыта ковром обломков и мусора, некоторые обломки горели. Возможно, по реке плыли и трупы — плыли медленно, дабы обрести последний покой в море; приглядываться внимательнее Бисезе не хотелось.

Она вяло удивлялась тому, что до сих пор жива. Но в остальном не чувствовала почти ничего. Это было ложное ощущение, знакомое ей по временам военных учений на выживание: запоздалый шок.

— Ох, — вырвалось у Майры. — Спасибо вам. Бисеза обернулась. Женщина с подносом, на котором стояли полистироловые кружки, пробиралась через притихшую толпу.

Майра сделала глоток и скорчила рожицу.

— Куриный бульон. Да еще и порошковый. Фу.

Бисеза попила немного бульона.

— Просто чудо, что все так быстро организовали. А насчет бульона ты права. Фу.

Она обернулась и устремила взгляд на измученный город. Бисеза вообще не слишком привыкла к жизни в больших городах, и жить в Лондоне ей никогда особенно не нравилось. Она выросла на ферме в Чешире. Военная профессия привела ее в захолустье Афганистана. Потом ее перенесло на Мир. Потом она несколько минут провела на совершенно пустой планете. Квартира в Челси досталась Бисезе в наследство от любящей тетки и была слишком ценной, чтобы от нее оказаться, слишком удобной, как кров над головой для нее и для Майры; и все же Бисеза всегда собиралась в один прекрасный день ее продать.

Но, возвратившись домой, она редко покидала Лондон. После пустоты Мира ее радовало чувство того, что вокруг так много людей, что несколько миллионов горожан удобно устроились в своих офисах и квартирах, в парках и автомобилях, что одни шагают по тротуарам, а другие штурмуют эскалаторы метро. А когда объявили об угрозе солнечной бури, Бисеза еще сильнее прикипела сердцем к Лондону, потому что стало жалко и город, и всю человеческую цивилизацию, которую он представлял.

Но это был не просто город, а место, имевшее глубокие корни. Здесь в земле покоился прах сотен поколений людей. Когда ты начинал думать об этом, даже злость солнечной бури не так пугала. Лондонцы отстроят свой город, как всегда отстраивали прежде. А археологи будущего, раскапывая землю, найдут слой пепла и обломков, говорящих о наводнении. Этот слой будет зажат между другими слоями столетий — как полосы пепла, оставленные сражением Боудикки, Великим пожаром и бомбежками в начале Второй мировой. Много кто пытался спалить Лондон, но никому это не удавалось.

От раздумий Бисезу отвлекло бледно-голубое свечение в воздухе над куполом. Оно было настолько слабым, что едва проглядывало за пеленой дыма. Бисеза даже не была уверена в том, что оно реально. Она сказала Майре:

— Видишь? Вон там. Опять. Голубое свечение. Видишь?

Майра запрокинула голову и прищурилась.

— Вроде бы вижу.

— Как думаешь, что это такое?

— Свечение Черенкова,[29]может быть.

За несколько лет людям успели столько рассказать о солнечной буре, что теперь все стали настоящими экспертами в подобных явлениях. Излучение Черенкова наблюдается около ядерного реактора. Видимый свет в данном случае является вторичным эффектом, чем-то типа оптической ударной волны, создаваемой заряженными частицами, пробивающимися через такую среду, как воздух, быстрее скорости света.

Но какой бы замысловатой ни была последовательность физических явлений во время солнечной бури, такое не должно было случиться — сейчас.

Бисеза спросила:

— Как ты думаешь, что это означает?

Майра пожала плечами.

— Солнце еще что-то откалывает, наверное. Но мы-то с этим ничего поделать не можем, верно? У меня, мам, уже сил бояться не осталось.

Бисеза взяла дочь за руку. Майра была права. Они ничего не могли поделать. Оставалось только ждать — ждать под этим неестественным небом, дышать голубоватым, чуть светящимся воздухом и смотреть, что случится дальше.

Майра допила бульон.

— Интересно, а еще супчика дадут?

Платформа в море, примерно в двухстах километрах к западу от Перта, вид имела самый скромный. Бисезе, глядевшей вниз из кабины вертолета, показалось, что платформа очень напоминает нефтяную вышку, и к тому же маленькую.

Просто невозможно было поверить, что если сегодня все пройдет хорошо, это место станет первым настоящим космопортом Земли.

Вертолет совершил посадку — не слишком мягкую, и Бисеза с Майрой выбрались из кабины. Несмотря на то, что голову Бисезы покрывала широкополая шляпа с завязками, она зажмурилась — настолько ярким было тихоокеанское солнце. Миновало пять лет после солнечной бури. Флотилии самолетов днем и ночью патрулировали небо, таская на буксире электрически заряженные решетки и распыляя соответствующие химикаты, но все же озоновый слой пока так и не восстановился окончательно.

Все это, похоже, нисколько не тревожило Майру. Восемнадцатилетняя девушка была такой же загорелой, как мать, но свой загар она, если можно так выразиться, носила с большим изяществом. Сегодня она была в юбке, хотя, в принципе, это было для нее нетипично. Длинная, легкая, развевающаяся юбка нисколько не стесняла движений Майры, когда та спускалась по трапу вертолета.

На стальной поверхности платформы лежала красная ковровая дорожка, она вела к кучке домиков и какой-то аппаратуре непонятного назначения. Рука об руку мать и дочь зашагали по этой дорожке. Вдоль нее стояли репортеры с парящими у них над плечами видеокамерами.

В конце дорожки Бисезу и Майру поджидала полная женщина невысокого роста — премьер-министр Австралии, первая аборигенка, избранная на этот пост. Советник что-то прошептал на ухе премьерше — видимо, оповестил ее о том, кто перед ней. Премьер тепло приветствовала их.

Бисеза не знала, что сказать, а Майра сразу уверенно затараторила и мгновенно очаровала всех присутствующих. Майра твердо решила стать астронавткой — и у нее имелись все шансы для этого; астронавтика в данное время являлась одной из самых быстроразвивающихся отраслей на планете.