Опасаясь, как бы после попойки его люди не растеряли свою воинственность, Бин сам проследил за разгрузкой ослов. Корзины отнесли на склад. И, судя по весу, еды должно было хватить на всех.

– А когда будем пить? – спросил один толстяк.

– Когда я разрешу.

– Но у меня в горле дерет!

Бин выхватил кинжал и вонзил его крикуну в шею. Потекла кровь.

– Кто здесь командует?

– Ты, ты!

Пощечина вышла такая хлесткая, что толстяк рухнул на землю.

– Этим вечером прикончим последние запасы, что были в Яффе. А завтра попируем уже за счет египтян!

* * *

На складе стало совсем темно. Джехути осторожно приподнял крышку корзины, в которой просидел много часов. Вылез сам и освободил членов своего отряда, которые были рады наконец разогнуться.

Первый этап плана прошел на ура; второй обещал быть не менее опасным[105].

Посреди ночи почти все бедуины спали, так что египтяне разыскали часовых и тихо их устранили. Одного человека Джехути отправил в лагерь сказать царю, что операция прошла удачно и армия может атаковать. Им же предстояло как-то выстоять до прихода подкрепления.

* * *

Спал Бин очень чутко. Он сразу понял, что его разбудил приглушенный вскрик, вскочил и с высоты дозорной башни, где и проводил свои ночи, стал обозревать город. В новолуние света маловато, но зрение у него было исключительное, и глаза быстро привыкли к темноте.

На посту возле дома градоправителя – никого. И возле складов – тоже. Куда все подевались? И тут Бин увидел, как за городские ворота выбегает человек…

Не зная, что и думать, он спустился вниз и тут же споткнулся о труп.

– Просыпайтесь все! – вскричал он.

Поворот событий жестокий, почти неизбежный, и египтяне были к этому готовы. Джехути успел раздать луки и стрелы, припрятанные в одной из корзин, и его солдаты рассредоточились, заняли выгодные для стрельбы позиции – возле дверей тех помещений, где томились заложники.

В рядах бедуинов воцарилось смятение, они теряли время. Кто убил часовых? Эти враги еще в городе или ушли?

– Расправимся с пленными! – решил Бин.

И вот, когда он в сопровождении десятка соплеменников шел к дому градоначальника, на него обрушился дождь стрел, разящих без промаха и смертоносных. Бину повезло – отделался царапиной на плече.

– Вот они!

Бедуины бросились было на противника, но оказались меж двух огней, и атака захлебнулась.

– Доставайте пращи! – распорядился вождь бедуинов, понимая, что новый штурм повлечет слишком большие жертвы.

У противника – сплошь опытные солдаты, которых надо как можно скорее уничтожить, иначе до заложников не доберешься. Заостренные кремнёвые снаряды поразят какое-то количество врагов, да и остальным отстреливаться будет сложнее.

Началась отчаянная перестрелка, и тут Бин приметил Джехути, который под прикрытием чана с водой как раз натянул тетиву.

Раздался гул, сначала отдаленный, потом уже ближе…

– Колесницы! Египтяне на колесницах! – закричал дозорный.

– Дайте им отпор!

Приказ смехотворный. Бедуинам нечего было противопоставить армии Тутмоса, и другого выбора, кроме как погибнуть в битве, не было тоже.

Ну хотя бы их военачальника Бин прирежет!

И он стал подкрадываться к чану. Нападет на Джехути со спины, так что тот и не спохватится…

Бин вытащил свои кинжалы из ножен. Не догадываясь о приближении своей смерти, Джехути продолжал стрелять. Прикончив египтянина, вождь бедуинов отрежет ему голову и швырнет к ногам своих выживших соплеменников для поднятия боевого духа…

В то мгновение, когда лезвия уже готовы были вонзиться в тело Джехути, Бина вдруг что-то сильно толкнуло и он полетел головой вперед. Северный Ветер и тут не сплоховал. Бедуин рухнул слева от военачальника и сломал себе шею.

Из бедуинов никто не уцелел. Всех заложников освободили ценой малых потерь со стороны египетской армии. Среди павших были и два бойца из отряда Джехути.

Отныне преследования «людей пустыни» планировалось только ужесточить, во избежание новых трагедий. Жители Яффы от души приветствовали фараона, Джехути и Северного Ветра, получившего очередное повышение в звании и новые украшения на церемонии, где присутствовали и гражданские лица, и солдаты. «Теперь с этой скотиной совсем сладу не будет!» – подумал Старик.

Лояльные к Египту ливанцы и сирийцы столь решительные действия фараона одобрили: Тутмос не просто обещает, но и действует, когда его подданные под угрозой. Идея уничтожить племена грабителей получила общее одобрение. Безопасные торговые пути – залог преуспеяния.

Накануне возвращения армии домой в Яффу явилось неожиданное посольство.

Пахек поклонился фараону Тутмосу:

– Государь, деяния ваши восхитили сирийских вельмож, и в знак благодарности они просят скрепить узы дружбы, приняв в Фивах этих трех молодых принцесс![106]

Каждая из девушек, смущенная и взволнованная, блистала множеством украшений: золотые диадемы с изображением голов газелей, жемчужные ожерелья, браслеты из полудрагоценных камней…

Неожиданный трофей, которым государь не пренебрег. Любая возможность укрепить мир хороша…

* * *

Мародерствующие племена – в данный момент единственная мишень для египетских сил правопорядка! Пахек ликовал. Дипломатический брак с тремя красавицами-сирийками только укрепит Тутмоса в иллюзии, что эти земли ему подвластны.

Между тем тайные приготовления к мятежу не прекращались. Пахек во второй раз встретился с посланцем царя Митанни.

– Тутмос снова продемонстрировал свое могущество, – с досадой сказал тот.

– Всего лишь в стычке с одним бедуинским племенем, – уточнил Пахек. – Незначительная победа, которая не только не препятствует нашим планам, а совсем наоборот! Тиран и его советники сейчас слепы и глухи, а мы каждый день набираем новых сторонников. И если в нужный момент получим вашу помощь, мы победим!

– Государя Митанни интересует твое предложение, однако он все еще сомневается в успехе.

– Он прав, мы еще не готовы. Как видишь, начальство оставило меня на посту, не подозревая, что тем самым дает мне полную свободу для маневра. Половина наших территорий уже готова беспрекословно меня поддержать.