Огненные речи Пахека покорили собравшихся. Если бы не он, они бы дрались между собой и теряли надежду. А с ним снова поверили в победу.

* * *

Пока царь принимал сирийских вельмож, спешащих заверить его в своей абсолютной преданности, Минмес проверял, в полном ли объеме взысканы налоги. Нарушителю грозил большой штраф. Работа молодого Пахека впечатляла: по его досье, составленным с замечательной точностью, можно было легко выявить тех, кто недоплатил. Благодаря ему ни одному мошеннику не проскользнуть сквозь прореху в фискальной сетке!

С согласия государя Минмес назначил Пахека главой администрации сирийских владений. Получив в помощники опытнейших счетоводов, он сумеет применить на местах египетскую экономическую систему.

У Тьянуни были время и возможность как следует встряхнуть свою официальную агентуру, шпионов, работающих под прикрытием, и доносчиков со стороны. Он требовал от них ответов. Сколько всего разбойничьих племен на сирийской территории? Где они прячутся? Помогает ли им кто-то тайно? Те, кто дал полезные ответы, получили вознаграждение. Маху и личная гвардия фараона тоже не бездельничали: обыскивали помещения и посетителей, стараясь максимально обезопасить место пребывания царя, а всех сомнительных персон с пристрастием допрашивали. При малейшем подозрении следовала мгновенная реакция…

Когда Тутмос объявил о возвращении, солдаты не скрывали своей радости. В Египте жизнь намного спокойнее.

* * *

Прощальный ужин состоялся в Тунипе. Праздновали избавление от убийц и грабителей и вновь обретенное спокойствие. В числе приглашенных – более двухсот сирийских сановников с женами, лояльных и готовых сотрудничать. Старик все уши прожужжал глашатаю Антефу, только бы пиршество оказалось достойным фараона. Низкие столики, удобные сиденья, усыпанные цветами проходы, каменная посуда, кубки из металла, льняные салфетки, чаши для омовения рук, разлитые в воздухе ароматы – всего было в достатке, хотя приемный зал, в сравнении с дворцом в Фивах, конечно, выглядел простовато.

Меню тоже простое: колбасная нарезка и компот из фиг в качестве закуски, далее – задняя ножка ягненка, филе щуки на подушке из лука-порея, козий сыр и сладкая выпечка. Из напитков – три сорта красного вина и белое, с фруктовыми нотками – к десерту. Повара, конечно, уступали в мастерстве своим столичным коллегам, но и их стряпня была съедобной.

С официальной речью к гостям обратился лишь Антеф, и он был краток. Глашатай упомянул о победах фараона Тутмоса и о счастливом развитии отношений между Сирией и Египтом, на сегодняшний день – ее заботливым покровителем, гарантом мира и процветания.

Присутствуя в числе высокопоставленных писцов администрации, Пахек ел через силу, настолько происходящее было ему поперек горла. Было тошно наблюдать и торжество Тутмоса, и малодушие соотечественников, но ничего, все это временно…

За отдельным столом на помосте царь наблюдал за гостями. Ощутив на себе его взгляд, Пахек встревожился. Неужели Тутмос угадал его истинные чувства? Многие верили, что фараон управляет разливами Нила и обладает такой магической силой, что никакому врагу его не одолеть. Глупые россказни! И все же молодой сириец вздохнул с облегчением, когда государь отвел глаза. Он поспешно завязал беседу с коллегами, изображая приличествующее случаю веселье.

От ненависти, злости и вина у Пахека голова пошла кругом. По окончании трапезы гости вышли в сад – выпить сладкого ликера и пофлиртовать с дамами.

Тутмос под охраной двух телохранителей принимал благодарности от гостей и мог вот-вот уйти.

Сотня шагов – и он будет недостижим в своих апартаментах! На несколько коротких мгновений все трое, он и его спутники, повернутся к Пахеку спиной…

Идея была безумной.

Выхватить у телохранителя из ножен меч и вонзить фараону в спину. Самого его, конечно, убьют, зато он станет героем своей страны, которая тут же вся восстанет! Лишившись руководства, египтяне не устоят.

За смерть Тутмоса Пахек готов был заплатить своей жизнью.

Он шагнул к своей цели, и тут возникло неожиданное препятствие. Северный Ветер преградил ему путь.

– Ну куда опять запропастилась эта скотина? – послышался раздраженный голос Старика, разыскивающего своего ослика.

Официальный концерт, приуроченный к моему возвращению в Фивы, – первый в жизни малышки Меритамон. В составе женского оркестра ее мастерская игра на флейте ошеломляет двор. Растроганная царица с трудом сдерживает слезы. На музыкальном небосклоне зарождается новая звезда…

Серьезная и рассудительная, Меритамон совершенно не похожа на своего младшего брата, чью бурную энергию приходится обуздывать наставнику Мину, и не без труда.

Среди восторженных слушателей – пес Геб, большой любитель музыки. Он сидит с важным видом, подняв уши. И голос у Меритамон с прекрасным тембром, узнаваемым среди тысяч. Он очаровывает даже непоседу Аменхотепа, которого наставник не отпускает от себя ни на шаг.

Царская семья, пребывающая в единстве и счастье, Египет на пике своей мощи, укрепившийся мир, процветающая экономика, пакт доверия между народом и правящими кругами, действенное и всеми уважаемое правосудие… Мне бы радоваться такому счастью, но нет – меня терзает беспокойство.

Зло источает постоянную угрозу, и я держу в памяти девиз Сенусерта III, выгравированный в его храме Осириса в Абидосе: «Бдительность и упорство». Упорство – моя природная черта, и с годами она только обостряется. Бдительность же, наоборот, требует ежедневных усилий, и часто их оказывается недостаточно. Тот, кто считает, что внимание его неослабно, жестоко ошибается. Как я ни прислушиваюсь и не вглядываюсь, вопреки стараниям Минмеса и Тьянуни, вопреки помощи Тота и моему опыту правления, силы мрака могут застать меня врасплох.

Если это случится, действовать или нет? Поучения Птахотепа и других мудрецов, запечатленные в их писаниях, укажут мне путь.

Гармония, воплощенная моей дочерью в музыке и пении, – момент благодати, хрупкий и преходящий.

* * *

Благодаря заботам главного лекаря Тьянуни уже не так страдал от болей в желудке. Он трижды в день принимал по пять пилюль, унимающих внутренний огонь, что было утомительно. Однако стоило пропустить прием, как желудочный пожар призывал его к порядку.

Личные дела он разложил на две стопки, две категории – внутренние и внешние. К числу внутренних он отнес дела главных чиновников государства: Минмеса, Маху, Джехути, Антефа, Рехмира и Менха Младшего. Ближайшие слуги государя, настолько ли они ему преданы, чтобы не питать других амбиций? Глава тайной полиции давно утратил наивность. В настоящий момент поводов усомниться в верности и честности этих людей у Тьянуни не было.

Что касается категории «внешние», в первую очередь следовало устроить облаву на бедуинские племена, промышляющие в Сирии. Веками они знают лишь один закон: убивать и грабить. Никто этим разбойникам не власть и не указ, и свои злодеяния они совершают при каждом удобном случае. Значит, нужно как можно скорее устранить как можно больше таких племен, а выживших вытеснить в Ливан и на Синайский полуостров, где хватает своих людей пустыни, преследуемых специальными отрядами.