– Я не знаю, – с тихим отчаянием призналась она странному собеседнику. – Правда, не знаю.

– Знаю, что правда, – усмехнулся тот, становясь вдруг очень знакомым, только Джиад никак не могла сообразить, где видела этот пронзительный взгляд. – В том и беда, видишь ли. Если ты не знаешь, чего хочешь, как это сообразить твоей судьбе? Ну, попробуй еще раз. Только быстрее, а то время, отпущенное твоему телу, на исходе. Зов моря не может сломить твою волю, и это похвально. Но он может забрать жизнь и уже почти сделал это. Так чего же ты хочешь, дитя мое?

– Я… – прошептала Джиад пересохшим ртом, внезапно понимая, кто перед ней. – Я хочу…

Мысли метались и путались, она вдруг почувствовала себя действительно маленьким ребенком, но тот, кто назвал ее «дитя», терпеливо ждал, смотря мягко и сочувственно, так что Джиад собралась с духом и задумалась.

Чего же она хочет? Остаться с Каррасом? Но они с наемником всего лишь друзья и случайные любовники. Да, им на диво хорошо вместе, удобно, как мечу в умело подобранных ножнах, как ноге в сшитом по мерке и слегка растоптанном сапоге. Приятно, надежно… Но Джиад не собиралась себя обманывать: она не любит Лилайна. Ценит, уважает, вожделеет, но не любит, как любила Торвальда. Если хоть раз испытаешь, как поет и ликует душа рядом с любимым, то обмануть себя уже не выйдет. И потом, не сможет ведь она всю жизнь провести в наемничьем отряде?

Значит, вернуться в храм? Отдохнуть, прийти в себя и снова принести клятву тому, у кого хватит денег заплатить за ее верность? Новый город, новые люди… Судьба не хуже многих, но стоит подумать об этом – и хочется выть от тоски.

Море? Нет, только не туда!

– Время уходит, – негромко подсказал ей тот, кого Джиад даже в мыслях благоговейно страшилась назвать по имени вот так, лицом к лицу. – Говори же, дитя. Не страшись оказаться непочтительной, бойся солгать самой себе. Помни, что я часть тебя, и наоборот…

– Свободы! – торопливо выпалила Джиад и даже зажмурилась от страха, но тут же снова раскрыла глаза, жадно впитывая облик стоящего перед ней, ловя его одобрительную усмешку. – Я хочу свободы! Самой решать за себя!

– Хороший выбор, – легко и звучно рассмеялся стоящий в тени коверний. – Мне нравится. Что ж, пусть будет по-твоему, дитя. Ты просила силы сопротивляться – и получишь ее. Но изменить судьбу и заглушить зов моря не в силах даже я. Часть тебя осталась там, где ты испытала боль и стыд и куда боишься вернуться больше, чем умереть. Единственный путь стать свободной – посмотреть в глаза своему страху и слабости. И твой путь за тебя никто не пройдет. Все, что я могу, это дать тебе время и силы, чтобы выбрать – и заплатить за свой выбор, каким бы он ни был. Ты готова платить за свободу, если она дороже жизни?

Листья коверний, плиты террасы, полупрозрачные перья облаков и камни храмовой стены – все поплыло у Джиад перед глазами, сливаясь в горячее марево, как бывает над песком в пустыне. Хватая раскаленный воздух пересохшими губами, она одновременно вынырнула в сознание и полутьму охотничьего домика. Настоящую полутьму, а не бредово-лихорадочный сумрак временной слепоты. За окном, затянутым пленкой из бычьего пузыря, только разгорался день… Джиад облизала потрескавшиеся губы, еще чувствуя на них призрачный жар далекой Арубы, прошептала склонившемуся над ней Лилайну.

– Лил… помоги мне. Прошу. Мне надо добраться к морю. Я не брежу. Теперь уже нет. Не хочу умирать… так. Будто рыба на крючке. Он сказал, что я смогу выбрать… сама… Что буду свободна, если не испугаюсь…

– Кто сказал?

Лицо Карраса плыло и качалось, но это уже был не бред, а обычная слабость от голода, и видения морской глубины вокруг если не исчезли совсем, то отступили, словно давая Джиад отсрочку.

– Малкавис, – прошептала Джиад, невольно улыбаясь. – Мой бог и повелитель. Он обещал мне свободу. Помоги, Лил. Мне очень нужно… вернуться.

* * *

Алестар качался на волнах. Теплых темных волнах. В таком же темном небе кричали чайки, и это было странно, потому что ночью чайки спят. Ну, должны спать… Но теперь все было странно и неправильно, так что чайки, кричащие ночью – это сущие пустяки. А если хорошенько прислушаться, то это и не чайки вовсе.

– Вы обещали, – тихо и яростно звучал голос отца. – Тиаран, вы обещали, что успеете. Он горит и тает, а девушка все еще не вернулась. Где же ваши клятвы?

– Простите, тир-на, – звучал другой голос, тусклый от усталости. – Да, мы не рассчитали. Не учли, что двуногая – жрица земного бога. Она черпает силу своего повелителя, иначе объяснить такие упорство и стойкость я не могу. Но теперь – все. Зов достиг цели, я уверен. Остальное в ваших руках…

– …я приказал… днем и ночью… наемники… в бухте…

Алестар жадно ловил обрывки слов, уносимых раскаленным ветром, снова запутавшись в голосах. Теплые темные волны боли не отпускали, унося с собой, грозя забрать насовсем, и это было обидно и тоскливо, но уже совсем не страшно. Чайки… что же они так кричат? Разве не видят, что ему хочется спать… спать…

* * *

В прошлый раз от Адорвейна до предгорий они с Каррасом, торопясь уйти от погони, добрались за три с лишним дня. И Джиад под страхом смерти не смогла бы объяснить, как теперь наемник довез ее к морю за двое суток. Двое безумных дней и ночей в липком, тяжелом, горячечном мареве вернувшейся лихорадки. В этот раз, правда, они ехали не вдвоем: выбираясь из мучительного забытья, Джиад видела и Хальгунда. Верзила-северянин сменял Карраса, осунувшегося от усталости, они по очереди везли Джиад перед собой в седле, потому что позади она бы не удержалась. На редких привалах Лилайн растирал ей затекшие руки и ноги, вливал горячее вино и заставлял съесть немного копченой медвежатины с хлебом, потом усаживал в седло, и бешеная скачка продолжалась.

Однажды они напоролись на патруль королевских егерей. Джиад словно сквозь толстое одеяло слышала короткий разговор, не различая слов. Кто первым вытащил клинки, она не поняла, просто на следующем привале Хальгунд, хмуро ухмыляясь, перетянул повязкой окровавленное плечо, а Лилайн, накормив Джиад очередным куском мяса с лепешкой, промыл жгучей настойкой кипренника глубокий порез на бедре.

– Простите, – только и смогла проговорить она, изо всех сил стараясь не потерять сознание, чтоб хоть этим не доставлять еще больше хлопот.

– Не бери в голову, девочка, – усмехнулся краешками рта Каррас, помогая ей сесть в седло. – Никогда я этих егерей не любил, а они меня и подавно. Хальгунд, поезжай вперед, мы за тобой. Если что – сам знаешь…

– Не учи отца штаны снимать, – осклабился северянин, подавая коня вперед и скрываясь за деревьями.

– Ну, давай, Джи, немного осталось, – голос обнимающего ее за плечи наемника по-прежнему был терпеливым и ровным, так что в Джиад опять всколыхнулось чувство вины.

– Прости, – снова попросила она, цепляясь за луку седла. – Угораздило же тебя со мной…

Вместо ответа сухие горячие губы коснулись ее щеки, а потом снова была скачка, а в конце сливающегося в непрерывную стену деревьев леса – внезапно открывшееся море. Темная ночная гладь, полная тихого рокота прибоя, запаха соли и водорослей, исчерченная призрачным сиянием лунной дорожки. Джиад едва не заплакала от облегчения, так неожиданно отпустил ее проклятый зов.