сомнения, что Элиза на самом деле его дочь. У ее матери была не лучшая репутация в городе. Все знали, что у нее много… – он кашлянул, прочищая горло, – друзей, а потому он не был полностью уверен, что Элиза действительно его крови. Вот почему он так и не признал ее официально дочерью и почему ничего ей не оставил. – Тут Аквилино поднялся: – А теперь прошу меня извинить, меня ждет еще один клиент. – Он выудил из кармана жилета ключ. – Вот вам ключ от асьенды. La Puri теперь ваша.

* * *

Когда я вошла в дом – в мою асьенду, – меня пробил озноб. Стук моих каблуков эхом отразился от стен передней. Я встретилась взглядом с отцом на висевшем там портрете. Тот сидел гордо и чинно, явно не ожидая, какую свистопляску он вызовет после своей кончины. В гостиной все оставалось в неизменном порядке, на своих местах: и богатая изящная мебель, и большая люстра над головой. Ни единого украшения как будто не пропало. Я провела пальцем по боковому столику, где стояли, покрывшиеся тонким слоем пыли, три фарфоровые балерины.

В углу комнаты бросалось в глаза пустое место. То самое, где всегда стояла арфа Анхелики. Судя по всему, это была единственная вещь, которую сестра забрала из дома. Создавалось впечатление, будто мои сестры покидали дом в большой спешке и в любой момент могли вернуться.

Однако этого уже не могло произойти.

Почему-то вид этой красивой аккуратной обстановки воспринимался более мучительно, нежели если бы я вошла в разоренный дом с разломанными пополам столами, перевернутыми светильниками, разорванными занавесками и битым стеклом по всему полу.

Того радостного возбуждения, которое меня впервые охватило, когда я ступила на борт «Валбанеры», направляясь в далекий Винсес, теперь во мне как не бывало. Я и близко не могла отождествить себя с той женщиной, которой я некогда была, которая наивно верила, что эта богатейшая плантация какао даст ей все то, чего ей так недоставало в жизни.

Правда же заключалась в том, что все это изобилие и роскошь, все эти замечательные предметы вокруг, по сути, ничего для меня не значили.

Глава 43

Вид у Мартина был такой, будто он не спал двое суток – под глазами темнели широкие круги. Волосы отросли и спутались, лицо было небритым. Быть может, он наконец-то в полной мере осознал, что та земля, которую он так любил, больше никогда не станет ему принадлежать? Или причиной тому был отъезд Анхелики? Он же сказал, что между ними довольно сложные отно- шения.

Я с раздражением отметила, как припустил у меня пульс, стоило этому человеку появиться на асьенде.

– Я прослышал, что ты вернулась, – произнес он, пристально озирая меня так, будто перед ним явился призрак.

И я даже знала почему. Впервые Мартин увидел меня в женской одежде. На мне было черное платье с полупрозрачными рукавами из шелкового шифона и с вышивкой в виде листьев на вороте, которое я купила себе в Панаме наряду с другими платьями. Я наконец смогла отдать должное уважение Кристобалю, облачившись в траур.

Я схватилась за дверную ручку – большей частью потому, что не хотела, чтобы он заметил, как дрожат у меня руки и как действует на меня его приход.

– Проходи, пожалуйста, – сказала я и повела его через переднюю.

Мартин молча последовал за мной в гостиную.

– Я сегодня утром думала найти тебя у амбара, – заговорила я, садясь в кресло. – Но там никого не оказалось. – Я внимательно вгляделась в его подавленное выражение лица. – Послушай, я пойму, если ты не пожелаешь больше здесь работать. Я могу, конечно, найти кого-то другого, но все же надеюсь, что мы оставим позади все наши разногласия. Мне необходимы люди, которые хорошо смыслят в этом бизнесе. Я не настолько глупа и наивна, чтобы надеяться, будто смогу управлять плантацией сама.

Когда я закончила свою речь, Мартин подошел к боковому столику.

– Не возражаешь? – спросил он, открывая барный шкафчик и доставая бутылку какого-то aguardiente.

Я согласно кивнула.

Он достал пару стопок, наполнил их доверху. Затем подал одну мне. Сам сел напротив меня и залпом опорожнил свою.

Я осторожно пригубила напиток, после чего заговорила вновь:

– Я понимаю, ты, возможно, чувствуешь себя глубоко разочарованным тем, как все сложилось. И в связи с твоим отцом, и в связи с наследством… ну и вообще со всем… Но, если честно, ты мне здесь необходим, и я хочу сделать тебе деловое предложение.

– Нет.

– Я подниму тебе жалованье.

Мартин помотал головой.

– Я и не представляла, что вызываю в тебе такую неприязнь.

– Дело вовсе не в тебе, – молвил он, глядя на свою пустую стопку.

«Значит, дело в Анхелике. Он настолько выбит из колеи тем, что она уехала».

– Ну, уж прости, что мой приезд добавил неловкости в твои и без того сложные отношения с Анхеликой, – сказала я, досадуя на прорывающуюся в моем тоне злость.

– Все кончено.

– Это не может быть кончено, если тебя это сейчас настолько беспокоит.

– Я не имею в виду наши отношения с Анхеликой. С этим все кончено.

«Может, он имеет в виду нас?»

Я взялась пальцами за нитку черного жемчуга – единственное мое украшение.

– Это я и так уже поняла.

Он ударил ладонями по подлокотникам и резко встал с кресла, отчего его ножки противно скрежетнули по полу.

– Я имею в виду плантацию! С ней все кончено!

– Мне жаль, что ты именно так все это воспринял.

– Да дело вовсе не в тебе, женщина! – вскричал Мартин. – Плантация погибла! Вчера мы получили подтверждение из технической лаборатории в Гуаякиле, что на большинстве растений обнаружены признаки «ведьминой метлы» и стручковой морозной гнили.

– О чем таком ты говоришь?

– Я говорю об основных болезнях какао, которые уже вовсю убивают эту плантацию. И фактически заражен весь наш регион.

– Что?! – подскочила я с места. – Так что же ты тут пьянствуешь вместо того, чтобы что-то предпринять?!

– А что я, по-твоему, должен делать? Ни одна из этих болезней не лечится. Все знают, что, стоит на какао-деревьях появиться escoba de bruja[84] или грибу monilla[85] – и вся плантация обречена. Хорошо хоть твой отец до такого не дожил!

Я покачала головой, еще до конца не веря услышанному. Во рту сделалось сухо, как в пустыне.

– Но наверняка же еще можно что-то предпринять. Нанять другого лаборанта. Запросить откуда-нибудь помощь. Я могу поехать в Испанию или во Францию, найти какого-нибудь специалиста.

В панике я