Пытаясь скрасить ожидание, он начал осматривать экспонаты. Тщательно разложенные предметы больше походили на орудия кузнеца, чем на хирургические инструменты. Грудинные пилы, молотки, щипцы… Выставленные на стенах части человеческого тела – зашитые животы, обуглившиеся лица, пронзенная плоть – слагались в пляску смерти. Поль привык к трупам, но легко мог представить себе шок посетителей при виде леденящих воплощений физического распада. Все эти жертвы несчастных случаев, огня, удушья…

Одна из фотографий была сделана прямо с уровня оцинкованного стола. За большими пальцами ног проступал задний план, сначала четкий, потом расплывчатый, – длинный шов, наложенный судмедэкспертом, от лобка до ключицы. Жандарм спросил себя, что двигало людьми, приходившими сюда полюбоваться на эти ужасы. Чего искали они в отвратительной смерти другого? Почему впадали в экстаз при виде пантеона покойников?

Поль задержался у гигантского глаза справа от входа. Помещенный за стекло квадрат размером метр на метр. В огромном черном солнце расширенного зрачка ясно отражался сияющий эллипс искусственного освещения. Веко казалось слишком тяжелым, синеватый отлив спинки носа напоминал, что смерть холодно и неумолимо продолжала свое дело.

Это зрелище пронзило его насквозь. На какую-то долю секунды, на неуловимое мгновение у него возникло ощущение, что перед ним нечто знакомое. Не взгляд, а присутствие вне мертвого глаза.

Он подошел к снимку «Отравленная», 2017. Вблизи глаз напоминал гигантский колодец мрака.

– Вы обратили внимание на свет хирургической лампы? – спросил голос у него за спиной. – Это окно, оно представляет жизнь, которая постепенно угасает, уступая место смерти. Именно оно привлекает ваше внимание и объединяет с «Отравленной» в этом трагическом и в то же время созерцательном моменте.

Поль напрягся. Почему эта фотография так потрясала его? Андреас Абержель исподволь разглядывал посетителя. Его густые брови напоминали выкорчеванный лес. А мясистые губы – две положенные друг на друга шины.

– Отравленная чем?

Художника вопрос вроде бы удивил. Он с особым вниманием всмотрелся в собеседника – пылающим, живым, смущающим взглядом – и немного отстранился. На соседнем снимке Поль увидел пухлые ножки младенца, одна из которых была перевязана синей лентой. «Менингит», 2011. Абержель долго молчал – казалось, впав в восторг от собственных произведений.

– Я мог бы назвать это «Непристойная смерть». Здесь я выставляю напоказ то, что, вообще-то, не до́лжно показывать: смерть, забирающую младенца. Что может быть несправедливей и безжалостней? Этот снимок всегда вызывает сильную реакцию, что меня вполне удовлетворяет. В девятнадцатом веке к покойникам относились как к живым, одевали их, придавали должные позы, чтобы оставить их изображения в семейных альбомах. Разве не существует множества портретов умерших малолетних детей на руках у матери? А знаменитости, вроде Гюго или Пруста, которых фотографировали на их смертном ложе, а потом выставляли эти фотографии?

– Отравлена чем? – повторил Поль, не шелохнувшись.

Человек опять уставился на него, не моргая:

– Мой агент не сообщал мне такие детали. Отравлена, и все.

Поль кивнул, потом принялся медленно расхаживать. Абержель следовал по пятам.

– Вы были в курсе происхождения всех этих тел, прежде чем их запечатлеть?

– Не совсем. В моем деле всегда необходимо изучить свой сюжет, чтобы не исказить его, но когда вы оказываетесь лицом к лицу с трупом, это совсем другое дело. С «Моргом» вызов был не в том, чтобы узнать, какими мужчинами или женщинами они были, а в том, чтобы передать красоту формы, перевоплотить личность покойного до распада содержимого. Это и вызывает всплеск эмоций. Потребовалась большая работа с цветом и фактурой, чтобы добиться искомого эффекта.

– Я могу вам показать одну конкретную фотографию, с другой стороны? Мне бы хотелось, чтобы вы ее разъяснили.

– Я провожу здесь целые дни именно для этого.

Они прошли через тамбур. Поль выдвинул ящик номер десять и продемонстрировал бедро с родимым пятном. Абержель встал напротив собеседника по другую сторону металлической пластины.

– «Неизвестная смерть», – провозгласил он с почти религиозным пафосом. – Ей уже несколько лет. Какие чувства она у вас вызывает?

– Это я задал вам вопрос.

Художник, казалось, не обратил внимания на тон, каким Поль к нему обращался.

– Знаете ли вы, что существует около ста сорока способов умереть? Некоторые вполне очевидны и легко определяются, даже неофитами: утопление, удавление, повешение, убийство огнестрельным оружием. О других догадаться не так просто, они требуют экспертизы специалиста: инфаркт, разрыв аневризмы, легочная эмболия… Как правило, эксперту удается найти название причины смерти даже в самых сложных ситуациях, особенно учитывая возможности современной науки. Однако и сегодня встречаются не единичные случаи так называемых безрезультатных аутопсий. Когда сделать однозначное заключение не представляется возможным, единственный отчет, который способен составить судмедэксперт, – это диагностика методом исключения: жертва скончалась не от этого и не от этого. Но никто и никогда не выяснит истину. Таков случай и данной жертвы.

Фотограф указал на родимое пятно:

– Я очень люблю это фото, оно нечто вроде парадокса или, скорее, компенсации. Я сказал себе, что если неизвестна смерть, то сама покойная не должна полностью уйти в неизвестность. Поэтому, не открывая лица, я показал, кто она, благодаря этому столь своеобразному родимому пятну на бедре. Образ дышит покоем, в отличие от остальных. Неизвестная смерть, возможно, бывает мягкой, без боли, для той или того, кто с нею столкнулся. Я хотел передать эту форму успокоения.

Поль слушал вполуха его разглагольствования. Вытащив свой телефон, он показал ему портрет Матильды, найденный в Интернете:

– Это была она?

Художник внимательно разглядывал экран в течение нескольких секунд, потом пожал плечами:

– Даже если бы я знал, я не мог бы вам сказать из соображений конфиденциальности. Но в данном случае я больше ничего не помню. Это было семь лет назад, а мертвые могут не походить на живых, все зависит от их состояния. И потом, как вы можете себе представить, я перевидал сотни трупов за более чем пять лет. На этой выставке представлена лишь часть, но вы найдете более полную иконографию в книге под тем же названием, «Морг», которая продается в книжном магазине Центра творчества.

Ему пришлось задрать подбородок, чтобы встретиться взглядом с Полем.

– Но кто вы? Журналист?

Пора было поднять ставки. Поль сунул ему под нос свою карточку:

– Капитан жандармерии Поль Лакруа. Я здесь в рамках расследования необъяснимого исчезновения нескольких человек. Девушку на вашей фотографии зовут Матильда Лурмель, она была похищена в две тысячи одиннадцатом году в Орлеане. У нее на левом бедре было именно такое родимое пятно в форме головы лошади.