С некоторой тоской я обнаружил, что мне хочется, чтобы моя пробная лекция прошла удачно.

Роберт Джонсон, естественно, спал на одежде, которую я собирался надеть, поэтому я исполнил фокус со скатертью. Роберт Джонсон сделал сальто, приземлился на ноги и бросил на меня свирепый взгляд. Мне пришлось потратить пять минут и рулон клейкой ленты, чтобы снять черную шерсть с белой рубашки. Еще пять минут ушло на завязывание галстука — естественно, с помощью Роберта Джонсона.

Все остальное прошло в тумане.

Насколько я понял, пробная лекция прошла удачно. Я выбрал «Жалобы Чосера своему пустому кошельку»[163]и использовал самые радикальные приемы времен моих семинаров — разбил класс на небольшие группы, попросил их прочитать стихотворение вслух, держа в руках свои бумажники, и предложил написать современную интерпретацию. Мы немного посмеялись, сравнивая Чосера с телефонным сборщиком пожертвований, потом попытались найти в среднеанглийском языке[164]аналог слову «выпить». Большинство студентов даже не спали.

Несмотря на выходной костюм, я выглядел так, словно проспал предыдущую ночь на полу, а утро провел на кладбище, но это было нормально. Большинство студентов ничем от меня не отличалось.

Профессор Митчелл долго тряс в коридоре мне руку и сказал, что уверен: я получу работу. Остальные профессора удалились молча. Они хмурились ничуть не меньше, чем во время беседы со мной. Быть может, изучение этимологии словечка «выпить» показалось им избыточным.

Я уехал с парковки для посетителей университета Сан-Антонио с легким звоном в ушах и пустотой в желудке и успел довольно далеко проехать по I-10 на невозможной скорости семьдесят миль в час, когда сообразил, что уже давно нахожусь на автостраде.

Я убрался оттуда на первом же съезде, остановился у ближайшего торгового центра и выключил зажигание. Довольно долго пытался успокоить сердцебиение, но у меня ничего не получалось.

Я никак не мог понять, что со мной происходит и откуда взялось ощущение, будто электрический генератор наматывает на ось мои кишки. Он никуда не двигался, не был ни к чему подсоединен, лишь производил никому не нужное электричество. Прошло еще несколько минут, прежде чем я сообразил, что это шок. Я находился точно в таком же состоянии год назад, после того как я убил человека. Несколько раз я просыпался с похожим чувством, словно кто-то только что покинул мое тело, оставив мне лишь оболочку. Господи, сказал я себе, ты всего лишь прочитал лекцию для студентов.

Я включил двигатель и решил предаться земным радостям, остановившись возле «Тако Кабана», чтобы отведать энчиладу.[165]

Когда я вернулся домой, мой любимый автомобиль поджидал меня, скромно выбрав противоположную сторону. Помощник шерифа Фрэнк опустил окошко черного «Форда Фестива» и потирал пальцем верхнюю часть усов, одновременно изучая журнал. Он мог бы привлекать еще больше внимания, если бы приделал флажки к дворникам, но это вряд ли.

Я припарковал «ФВ» и подошел к его машине. Фрэнк сделал вид, что не обращает на меня внимания.

На соседнем сиденье лежали обычные вещи, необходимые при слежке, — богатая калориями пища, фотоаппарат, бутылка с водой, магнитофон и остронаправленный микрофон. Он снял пиджак, так что кобура с пистолетом оказалась на виду. Между коленями Фрэнка стоял черный портфель.

Он перевернул страницу «Тудейз пэарент».

— Боли в животе сводят меня с ума, — пробормотал он себе под нос.

— Да, это паршивое дело, — согласился я.

Я ждал. Фрэнк перевернул еще пару страниц. Он читал так, словно искал инструкции по сборке, его взгляд перемещался по страницам без всякой системы, разыскивая схемы правильного воспитания ребенка.

— Тебе велели за мной следить? — спросил я.

Фрэнк кивнул, ткнув большим пальцем в фотографию новой пеленки, обладающей суперспособностью впитывать воду.

— Шекли?

Фрэнк снова кивнул.

— Хочешь зайти и поесть энчилады?

Трехкратное повторение дает магическое воздействие.

Фрэнк положил журнал, взял свой портфель и вылез из машины.

Мы вместе прошли вдоль дома. Мой хозяин Гэри Хейлс стоял в своей гостиной и наблюдал в окно, как я вхожу с человеком с подплечной кобурой и черным портфелем в его собственность. Гэри нравится, когда я так поступаю.

Я распахнул дверь в свою квартиру, как тут же появился Роберт Джонсон, ткнулся лбом в ногу Фрэнка и с негодующим видом отступил назад: сверхвосприимчивое кошачье восприятие с некоторым опозданием предупредило его, что я не один.

— Привет, черныш, — сказал Фрэнк и почесал Роберта Джонсона за ухом.

Похоже, Фрэнк прошел проверку. Роберт Джонсон принялся энергично тереться мордочкой о его башмак.

Фрэнк оглядел комнату, он все еще находился в состоянии изучения инструкций, пока его взгляд не наткнулся на висящий на стене меч.

— Тайцзи?

Я удивленно кивнул. Обычно никому не удается угадать правильно. Фрэнк указал на футон.

— Можно?

— Конечно, — ответил я.

Он сел, положив портфель на кофейный столик, а я отправился на кухню и достал две пенопластовые коробки с энчиладой. Роберт Джонсон мгновенно материализовался на стойке.

Я вытащил три тарелки из шкафчика. Две энчилады для меня, одну для Роберта Джонсона и одну для Фрэнка. Четыре тортильи, бобы и рис.

Я принес еду в гостиную, поставил тарелку Роберта Джонсона на ковер и протянул вторую Фрэнку.

Фрэнк наклонился вперед на футоне, свернул тортилью в трубочку, обмакнул в соус и откусил кусочек.

— Хорошенького понемножку, — сказал Фрэнк. — В портфеле лежит предварительное заключение медицинского эксперта на Брента Дэниелса и документы, которые я позаимствовал в Голливуд-Парк, касательно Алекса Бланксигла. И другие дела, которые расследовались в округе Авалон. — Он немного подумал. — Во всех Шекли принимал существенное участие.

— И ты их мне покажешь?

Фрэнк посмотрел на стену и пожевал тортилью.

— Я знаком кое с кем из округа Бехар, например с Ларри Драпиевски и Шелом Мастерсом. Они сказали мне, что с тобой можно иметь дело.

Я постарался не показать, как сильно он меня удивил. Ларри и Шел далеко не всегда так обо мне отзывались. Обычно они использовали совсем другие слова. Очевидно, Фрэнк застал их в момент слабости.

— Тебе следовало бы отдать все это Сэмюелю Баррере, — предложил я.