— Думаю, не ради денег, — ответил я.

Она отмахнулась.

Наконец остался один последний день на размышления. А мы все не могли решиться. Такой случай не каждый день подворачивается — черт, иногда он не повторяется за всю жизнь. «Сиракузский кодекс» — бесценный трофей. Но в каком-то основополагающем, кармическом смысле «Кодекс» не позволял себя коснуться. Этот предмет принадлежал миру, всему человечеству. Никакому частному лицу не позволительно было захватить его во владение. И, если это ощущение было верным, нам не следовало гоняться за ним ради наживы.

— Весьма похвально, — сказал я. — А почему было не купить его, чтобы передать в Национальную библиотеку Франции и защитить этим против новых попыток им завладеть?

Мисси взглянула на меня.

— Довольно крутое предложение для человека, который даже не обзавелся фильтром для воды.

— У того, кто не отягощен мелочами жизни, остается больше времени для странных мыслей.

— Эта мысль приходила и нам, — резко сказала она, — но цена кусалась.

— Тогда что заставило вас вообще участвовать в торгах? Семь с половиной миллионов долларов! Господи, у меня язык не поворачивается это выговорить.

— Это большие деньги, — признала она. — Но передумали мы потому, что услышали о перстне.

— О перстне, — тупо повторил я.

Она постучала лакированным ноготком по снимку.

— Ты помнишь историю?

— Было два перстня…

— Нет, их было три. Пара, изготовленная по заказу Манара…

— Манар, Манар…

— Отец. Отец Теодоса.

— Точно, отец Теодоса заказал два подлинных перстня. Индийскому ювелиру.

— Очень хорошо. Один он сделал для Феодоры, второй для себя.

— Перстень Манара потом перешел к Теодосу.

— Правильно. А что сделал Теодос?

— Ах, да. Он заказал копию перстня и с ним прибыл в Константинополь.

— Ты помнишь, из чего он был сделан?

— Черт, да я и про первые два не помню. Я слушал эту историю в постели с гипотермией, позабыла?

— В первые два были вставлены аметисты. Камень в третьем был гранат. Все три были зашлифованы в полусферу, или кабошон. Слово происходит из старофранцузского, где обозначало голову или кочан. Капустная голова тебе запомнится, верно, Дэнни? Ты всегда увлекался этимологией.

Я тонко улыбнулся.

— Все три были изготовлены одним ювелиром и выглядели одинаково, хотя два были золотыми, а третье — медным.

— Ладно, с этим разобрались. Так что с ними?

— Как раз когда мы обдумывали торги за «Кодекс», на рынке, Дэнни, появился третий перстень. Тот, что с гранатом.

Я уже ничего не понимал.

— Кто-то нашел настоящий перстень? С гарантией?

— С гарантией. Описания перстней обнаружили в Индии, и с ними — заметь — подлинные рисунки ювелира, подписанные им и заверенные подписью покупателя, самого Манара. И обе подписи датированы по ведическому лунному календарю.

— Да одни рисунки, должно быть, стоят целое состояние!

Она покачала головой.

— Ты начинаешь понимать, Дэнни.

— Но не могу поверить.

— Мы тоже не могли. Но… — она постучала ногтем по конверту из манильской бумаги, — нам прислали фотографию.

— Черт бы побрал эти фотографии — вот эту чертову фотографию?

— Конечно, нет. Другую.

— Так отку…

— От старьевщика, работавшего из десяти процентов. Мы его знали только по слухам. Сомнений, что перстень подлинный, практически не было.

Я покачал головой:

— И что тогда?

— У Кевина, и только у него, был шанс купить перстень — заметь себе — прежде, чем он окажется на открытом рынке.

— Ты имеешь в виду открытый открытый рынок?

— Нет. Я имею в виду подпольный открытый рынок.

— И откуда, по-твоему, такое преимущество?

— Тому две причины. Во-первых, Кевин был известен своей честностью и готовностью расплачиваться наличными.

— Безусловно, существенные соображения. А вторая?

— Перстень был, скажем так, свежим.

— Свежим?

— Чрезвычайно свежим, — кивнула она.

— Что, гранат искупали в майонезной баночке с теплой кровью?

Она поморщилась.

— Скажем так: он был настолько свежим, что предыдущий владелец полагал, что все еще владеет им.

Я невольно улыбнулся:

— И вправду свежий.

Она кивнула.

— Мы тогда были в Париже. «Кодекс» между тем временно задержался в Марселе. Сроки сходились так, что нам приходилось торговаться за «Кодекс» прежде, чем заняться кольцом. Сделка с кольцом включала сложные махинации. Работали два посредника из разных стран. Переговоры велись на двух или трех языках.

— И вы выбрали «Кодекс».

— Мы выбрали то и другое.

— То и другое?

Она кивнула.

— Большое Казино, — протянул я задумчиво.

— Все уложилось в два дня. Мы даже глаз не сомкнули. Мы решили протянуть время с кольцом, пока мы занимаемся «Кодексом». Если с «Кодексом» сорвется, можно было все-таки получить перстень. Когда о «Кодексе» станет более или менее широко известно, цена на перстень вырастет до миллионов. Если бы нам удались обе сделки… Ну, мысль о том, чтобы получить и гранатовый перстень, и «Кодекс» до сих пор перебивает действие прозака.

— Думаю, я начинаю представлять это ощущение.

— Подожди минуту, дай успокоиться. — Она отпила чаю и скорчила гримаску: — Остыл.

— Не тяни. Мы уже знаем, что вам перебили цену.

Она кивнула с отсутствующим видом.

— Мы держали прямую связь из парижского отеля с аукционом в Марселе. Круг допущенных к торгам, сам понимаешь, был очень узок.

— Исключительно для зверинца мерзавцев мирового класса.

— Без сомнений. В любом случае, мы не могли поднимать цену беспредельно. Чтобы купить и «Кодекс», и перстень, за «Кодекс» мы могли уплатить не более семи с половиной миллионов. Никогда не забуду того дня. Мы держали бутыль шампанского во льду прямо рядом с телефоном. Кевин не хотел открывать ее до конца торгов, чтобы сохранить ясную голову. И вот цена поднялась выше той, на которую мы рассчитывали. Ты знаешь, — добавила она между прочим, — просто поразительно, как много в мире денег.

— Это пропустим.

— Ты не веришь, — вздохнула она. — Да и мало кто верит. В общем, к окончанию аукциона и мы уже не верили. Стартовая цена была пять миллионов — пять миллионов! Ставки поднимали по полмиллиона за раз, с паузами не больше тридцати секунд. Они росли и росли. Через три минуты мы выбыли из игры. Через три минуты!