Менее индустриализованные общества характеризуются культурно-биологическими связями. Среди пираха очень сильно различаются черты лица: от почти негроидных до восточноазиатских и индейских. Различия между деревнями и семьями могут иметь биологические основания, поскольку различные племена объединялись в течение последних 200 лет. Одна достаточно крупная группа пираха (от 30 до 40 человек), обычно занимающая единственную деревню, — это потомки тора, племени, говорившего на чапакурском языке, мигрировавшего в район рек Маиси и Мармелус около двух веков тому назад. Даже сегодня бразильцы называют их «тора», хотя пираха считают их пираха. С точки зрения культуры и языка они полностью интегрированы в пираха. Черты лица у них немного отличаются: носы шире, есть эпикантус[179], большие лбы — в целом они сильно напоминают восточноазиатские народы[180]. А вот размеры тела у всех пираха неизменны. Обхват талии у всех мужчин составляет 68 см, по крайней мере, так было, когда я работал с ними; средний рост — 157,5 см, средний вес — 55 кг. У пираха сходные фенотипы не потому, что у них и генотип обязательно одинаковый, а потому, что у них общая культура, в том числе ценности, знания о том, что, как и когда следует есть, и тому подобные вещи.

Эти примеры показывают, что даже к телу применим результат нашего исследования культуры и социального поведения людей, который мы выразили в виде слогана «вы говорите, как те, с кем вы говорите». В данном случае логично будет сказать «растете, как те, с кем вы растете». Тот же принцип должен был быть актуален для наших предков, даже для эректусов.

Люди неосознанно перенимают особенности произношения, грамматические структуры, лексику и стили повествования у тех, с кем больше всего разговаривают. Если человек живет в Северной Калифорнии, то может сказать: «My car needs washing» или «My car needs to be washed»[181]. А вот житель Питсбурга скорее всего скажет: «My car needs washed» или «My car needs to be washed». Между двумя диалектами есть грамматические различия. В южнокалифорнийском диалекте необходимо причастие настоящего времени, а в питсбургском — причастие прошедшего времени. Обе культуры схожи в плане использования конструкции с глаголом «to be». Другой пример. Если вы говорите с представителями моего поколения, то, скорее всего, услышите фразу «He bought it for you and me» (досл. «Он купил это для тебя и меня»), тогда как представители более молодого поколения могут говорить (не вполне верно с точки зрения грамматики) «He bought it for you and I»[182].

Хотя имитация — значительная культурная сила, постоянно действующая на общество и влияющая на повышение его однородности, это не единственная сила. Есть еще и новаторство, которое ведет общество к изменениям. Однако имитация — это семя культуры. Структурам и ценностям, из которых состоит культура, требуется время для развития. Эти структуры и ценности возникают отчасти в ходе диалоговых взаимодействий, в которые входит не только содержание речи, но и взгляды на хорошие и плохие поступки или мысли, допустимый уровень новизны информации или формы ее представления, а также уровни и маркеры конформизма. Такое происходит, когда люди говорят, как те, с кем они говорят.

Другими словами, люди взаимодействуют для того, чтобы быть более похожими друг на друга. Если два ребенка выросли вместе, они будут больше походить друг на друга, чем если бы они выросли порознь. В первом случае у них будет больше общих ценностей; у них будет больше общих структур знаний, по крайней мере, в юном возрасте. Чем больше люди говорят друг с другом, тем единообразнее они говорят. Чем больше они едят вместе одну и ту же пищу, тем единообразнее становятся их пищевые пристрастия. Чем больше они думают вместе, тем единообразнее становится их мышление.

Чем больше пересекаются ценности, роли и знания людей, чем больше у них общих связей, тем сильнее становится их связь с культурной сетью. Они могут сформировать сеть поколения, сеть директоров, сеть любителей рэпа, сеть «западной культуры», сеть пользователей каменных орудий и сеть индустриального общества. Или даже сеть Homo sapiens, если у них есть общие ценности, знания или роли.

Многие это признают, когда утверждают, что «все люди похожи». Это известный трюизм. Однако думается, что культура поверхностна. Все мы разделяем определенные ценности. Есть культурные релятивисты, утверждающие, что не существует двух одинаковых культур, — это другая крайность. Нет двух культур или индивидов с совершенно одинаковыми ценностями, социальными ролями или структурами знаний.

Какие компоненты изменялись среди первых Homo в процессе превращения групп индивидов в сплоченные культуры? Во-первых, ценности. По большей части это приписывание моральных характеристик (более полно ценности будут раскрываться напрямую) определенным действиям, сущностям, мыслям, орудиям, людям и т. д. Также это утверждения о том, как все должно или не должно быть устроено. Фраза «Он хороший человек» выражает ценность. Ее можно разделить на более узкие ценности, например: «Он хорошо относится к детям», «Он заботится о бродячих животных», «Он подвез меня до дома», «Он вежлив» и прочее. Ценности также обнаруживаются в выбираемых нами орудиях: бита вместо пистолета для защиты жилища или мачете вместо мотыги для выкапывания овощей в огороде. Они проявляются в том, как мы проводим время. Наборы ценностей обширны и разнообразны.

Мое определение культуры включает «иерархические структуры знаний», что соотносится с представлением о том, что человеческие знания не являются неупорядоченным набором идей и умений (вероятно, это справедливо и по отношению к другим животным). Наши знания подразделяются в зависимости от контекста. Все они структурированы. Эта иерархия неизбежно приводит к возникновению гештальта, то есть все наши знания формируют систему, которая больше, чем простая сумма этих знаний. Точно так же, как симфония больше, чем перечень всех ее нот.

В моей трактовке культуры важно понятие «социальные роли». Оно требуется для описания действий с точки зрения их соответствия положению, которое человек занимает в культуре. Любую группу людей можно описать через ее ценности, передаваемые и разрабатываемые структуры знаний и обязанности членов группы, приписываемые им в силу положения в группе.