Имея в виду расшатать сложившийся тройственный союз в лице шейхов Мубарака, Хаз’аля и эмира Ибн Са’уда, турки сделали политико-дипломатические реверансы в сторону правителя Мохаммеры и эмира Неджда.

17 марта, сообщал В. Голенищев-Кутузов (10.04.1914), генерал-губернатор Басры «в весьма торжественной обстановке вручил мохаммерскому шейху Хаз’алю знаки ордена Османие Кой степени, пожалованные ему турецким правительством». Официально — за те пожертвования, что он сделал для турецкого флота. Дело в том, что, имея в виду сохранить независимость своего небольшого шейхства в схватке за него персов, турок и англичан, он искусно лавировал в этом треугольнике крупнейших тогда сил в районе Персидского залива, оказывая всем им те или иные «знаки внимания».

Что касается отношений турок с Ибн Са’удом, информировал В. Голенищев-Кутузов, то османы вынуждены были прогибать перед ним спину. Прошло уже около года со времени перехода Эль-Хасы в руки Ибн Са’уда, отмечал он, «но до сих пор турецкое правительство не предприняло ничего серьезного для возвращения под свою власть утерянной провинции». Посылка же экспедиционного корпуса в Эль-Хасу «для турок в настоящее время не представляется возможной. Ни в Багдаде, ни в Басре у турок нет для этого достаточного количества войск… На такую затею туркам потребовалось бы 8-10 тысяч человек, не меньше, ибо за год владения этим санджаком Ибн Са’уд успел там сильно укрепиться и собрать значительные силы из подвластных ему арабских племен».

Похоже, писал В. Голенищев-Кутузов, что в складывающихся условиях «турецкое правительство склонно вступить с Ибн Са’удом в переговоры» и предложить ему «независимость во внутренних делах санджака и титул муташаррифа, лишь бы он признал суверенитет Турции и согласился на присутствие в городах санджака небольших турецких гарнизонов».

На переговоры с Ибн Са’удом, извещал В. Голенищев-Кутузов, Порта отправила «нотабля Басры Талиб-бея со свитой, в состав которой вошли: Сами-бей, губернатор Эль-Хасы, больше года пребывающий в бездействии в Басре; Баха ад-Дин-бей, начальник штаба Багдадского военного округа, и несколько офицеров и чиновников». Встреча Талиббея с Ибн Са’удом состоялась в местечке Субахиййа, неподалеку от Кувейта.

Миссия эта, отмечал В. Голенищев-Кутузов, «была обставлена большой секретностью». Даже местный английский консул, который «очень хорошо осведомлен» о положении дел в крае и «поддерживает дружеские отношения с Талиб-беем», и тот, «как я мог заключить из его расспросов, не знал ничего определенного об этой миссии».

В последних числах апреля Талиб-бей вернулся из своей поездки; «результаты ее хранятся в тайне». Но насколько мне удалось узнать, докладывал консул, «двухнедельные переговоры его с Ибн Са’удом не увенчались благоприятным для турок результатом. Ибн Са’уд отказался от звания муташаррифа Эль-Хасы, заявив, что он — наследственный эмир Неджда, и не может быть турецким губернатором; о пребывании же турецких гарнизонов в Эль-Хасе и вовсе слышать не захотел. Единственную уступку, которую он готов был бы сделать в этом вопросе Турции, так это согласиться на пребывание кади [религиозного судьи], назначенного турецким правительством, и ежегодно платить османам небольшую дань» (100).

Влияние и престиж Порты среди населения Месопотамии и Турецкой Аравии, информировал В. Голенищев-Кутузов, «заметно падает. Отдельные эмиры и князья, находящиеся даже в зависимости от Турции, уже совершенно не считаются с ней;… заключают между собой союзы и соглашения и выживают турок из насиженных ими мест» (101).

Принимая во внимание рост авторитета и влияния Ибн Са’уда в племенах Северной Аравии, говорится в депеше В. Голенищева-Кутузова от 19.06.1014 г., турки не оставляют попыток поставить его под свою власть. «Недавно местный генерал-губернатор получил из Константинополя султанский фирман, назначающий Ибн Са’уда валием Неджда и Эль-Хасы. Фирман этот был отправлен Ибн Са’уду через посредство его представителя в Басре». Это есть ничто иное, как очередное свидетельство того, что зависимость Неджда и Эль-Хасы от турок — чисто номинальная; и во внутренних и внешних делах там Ибн Са’уд самостоятелен. Думается, что, по примеру «Кувейта, Бахрейна и других эмиратов на Персидском заливе, Англия постарается подчинить его своему политическому влиянию», и даже подвести его под свой протекторат (102).

Опережая ход повествования, скажем, что в 26 декабря 1915 г. англичане заключили с Ибн Са’удом ряд договоренностей, согласно которым он обязался от агрессивных действий в отношении Бахрейна и Кувейта и от вмешательства в их внутренние дела воздерживаться (в обмен на ежегодную финансовую субсидию в размере 60 тыс. фунтов стерлингов; выплачивалась до 31 марта 1924 г.).

Напомним, что османы отказались от своих претензий на Бахрейн в 1913 году (103). В 1916 г. англичане установили протекторат над Катаром.

14 мая 1914 г. шейх ‘Иса заключил с британским политическим агентом майором Артуром Прескоттом Тревором еще одно, чрезвычайно важное для англичан, соглашение. По нему правитель Бахрейна обязался в случае обнаружения на Бахрейне месторождений нефти разработкой их самостоятельно не заниматься. Более того, не вести переговоры о предоставлении концессий на разведку и добычу нефти в его землях ни с кем из иностранных компаний без предварительных консультаций с английским политическим агентом на Бахрейне и последующего получения на то согласия британского правительства. Устная договоренность на этот счет была достигнута между сторонами 20 февраля 1914 года. Первое месторождение нефти на Бахрейне геологоразведочная партия обнаружила в конце ноября 1913 г., в местечке Айн ал-Гхар.

26 декабря 1915 г. британский политический резидент в Персидском заливе П. Кокс и эмир Эр-Рияда ‘Абд ал-‘Азиз заключили так называемый Даринский договор (подписание его проходило на острове Дарин, что напротив Эль-Катиф, отсюда — и это название). В соответствии с данным договором эмир ‘Абд ал-‘Азиз обязался не вмешиваться в дела земель шейхов Кувейта и Бахрейна, Катара и Оманского побережья. Взамен англичане изъявили готовность предоставлять ему, начиная с 1916 г., ежемесячную субсидию, в размере 5 тысяч фунтов стерлингов, а также оказывать помощь оружием. Накануне подписания договора, британцы в качестве жеста доброй воли подарили эмиру ‘Абд ал-‘Азизу тысячу винтовок и 20 тыс. фунтов стерлингов; и разрешили закупать оружие на Бахрейне (103*).

13 мая 1919 г. английский Верховный комиссар в Багдаде подполковник А. Вильсон информировал шейх ‘Ису о приглашении английского правительства его младшему сыну ‘Абд Аллаху отправиться на учебу в Англию. Аналогичное приглашение для своего сына Файсала получил и эмир Ибн Са’уд. Выехали они в Англию вместе, в сопровождении капитана Н. Брэя (политического агента на Бахрейне с ноября 1918 г.); и в сентябре 1919 г. были уже на месте.

В ноябре 1919 г. на Бахрейн прибыл новый английский политический агент, майор Харальд Диксон. До этого он служил в Ираке, хорошо знал обычаи и язык арабов. Заняв должность агента, выполнял также полномочия офицера по связи между английским

Верховным комиссаром в Багдаде и эмиром Ибн Са’удом. Именно X. Диксона добился того, что английский политический агент на Бахрейне, помимо юрисдикции над иностранцами, приобрел еще и право совместно с шейхом Бахрейна утверждать состав судебных комитетов по торговым и жемчужным делам (маджлис ал-‘урф и сулфа). В том же году при его участии был учрежден и Суд высшей инстанции, то есть Верховный суд, который он, к слову, и возглавил. Докладывая в одном из своих первых донесений о политической обстановке в стране, X. Диксон отмечал наличие среди населения, особенно среди шиитов, сильных антианглийских настроений. Подчеркивал, что престиж Англии на Бахрейне, да и в других шейхствах Прибрежной Аравии, зиждется больше не на уважении, а на страхе. С учетом таких настроений он и составил, как их назвал, «черный» и «белый» списки членов Дома Аль Халифа, крупных родоплеменных кланов и торговых семейств. Четко указал, на кого можно было бы положиться, а на кого нет. Главными политическими фигурами тогдашнего бахрейнского истеблишмента, если так можно сказать, он считал: шейха ‘Ису и его жену, шейху Сабику бинт Ибрахим Аль Халифа, а также шейха Хамада, старшего сына шейха ‘Исы. Причислял к ним и шейха ‘Абд Аллаха, другого сына шейха ‘Исы, которого, кстати, считал более деятельным в сравнении с шейхом Хамадом. Замыкал пятерку «ключевых фигур» Джасим ал-Ширави, секретарь шейха ‘Исы и друг шейха ‘Абд Аллаха.