— Твой бывший парень, — говорит он. — Или тот, кого ты использовала, как последнего идиота? Скажи мне.

Вот теперь меня начинает трясти. Вся моя выдержка или все то, что я держала в себе годами, осыпается как осколки ракушек. Мне кажется, что еще немного — и я влеплю ему пощечину. Останавливает только то, что он прав. То есть, он считает, что он прав, и он должен так считать дальше. Поэтому я мило улыбаюсь и говорю:

— Почему как последнего? Ты далеко не последний, у меня еще все впереди.

В следующий миг земля под ногами содрогается, я отскакиваю в сторону на инстинктах, понимая, что волна его силы только чудом не зацепила эйрлат. От раскалившегося докрасна взгляда меня встряхивает сильнее, чем могло бы встряхнуть, если бы я не отпрыгнула в сторону, а в следующий момент он смотрит в ту же сторону, что и я.

— Знаешь, что? — говорит он. — Ты права. Твоих сестер привез сюда я, и забрать тоже смогу только я. Тебе придется хорошенько меня попросить, Мэйс.

— Отойди от нее.

У Вартаса спокойный голос. Очень спокойный — настолько, что мне становится не по себе, просто потому что в точности так же он выглядел тогда на пустынной улочке Пятнадцатого. Митри и Тай стоят за его спиной, и явно ничего не понимают, переводят взгляд с меня на Лайтнера, и обратно. К’ярд медленно оборачивается, и я шагаю между ними.

— Хорошо, — говорю, глядя ему в глаза. — Как мне тебя попросить?

Мгновение он смотрит на меня так, будто не верит своим глазам, потом его лицо искажается. Лайтнер плотно сжимает губы, но все-таки выплевывает:

— Да пошла ты.

И разворачивается, чтобы уйти.

Я едва успеваю выдохнуть, когда Вартас все с теми же интонациями произносит:

— Извинись.

Тай вскрикивает: К’ярд двигается так быстро, что я едва успеваю заметить летящий в лицо Вартаса кулак. Тот уворачивается, а следом Лайтнер блокирует его выпад с такой яростной силой, что ни одна энергия вар-до не способна удержать. Земля вокруг них содрогается, Тай кричит, а у Митри расширяются глаза.

— Ви-и-и-рна… — сдавленно шипит она, как будто ей нечем дышать.

Она тычет пальцем за мою спину, и я не понимаю, почему.

Но все-таки оборачиваюсь, чтобы увидеть идущую на нас волну размером с трехэтажный дом. Она обрушивается на берег, швыряя на меня стоящий рядом эйрлат. За мгновение до удара земля вздрагивает, и машину волочет по земле, в сторону от меня. В лицо ударяют брызги, вода накрывает меня с головой.

В груди вспыхивает дикий, панический страх, перекрывающий вдох судорогой. Я даже закричать не могу, чувствую только, как меня подхватывают чьи-то руки, и падаю в темноту.

В себя я прихожу от того, что Митри убирает волосы с моего лба.

— Вирна! — негромко шепчет она. — Вирна, просыпайся. Одежда уже высохла. Вартас говорит, пора ехать.

Я открываю глаза: надо мной невысокий, я бы сказала, совсем низенький, особенно после новой городской квартиры, потолок. Сестра сидит рядом со мной и улыбается. Тай выглядывает из-за ее спины.

Первым делом я вспоминаю, что произошло, а потом рывком сажусь на кровати. Притягиваю к себе сначала Митри, потом Тай, судорожно обнимаю.

— Эй, задушишь! — притворно хрипит Митри, а потом вырывается со смехом. — Вартас нас успел оттащить, даже не зацепило почти.

Я мотаю головой.

— Что? Как такое возможно?

Сестра высвобождается из моих объятий, а вот Тай не спешит. Запрокинув голову, смотрит на меня.

— Не представляю, — пожимает плечами Митри. — Волна была одна и разбилась почти сразу, когда Лайтнер тебя подхватил. Нам разве что ноги намочило.

— А?

Я все еще не понимаю, что произошло.

Одна волна? В океане?

На меня всей ее тяжестью обрушиваются воспоминания: вот Митри с ужасом смотрит мне за спину, вот я оборачиваюсь, а на меня идет толща воды. Точнее, она идет на берег, и мне повезло, что стояла я достаточно далеко. Летящий на меня эйрлат, дрожащая земля, снова повсюду вода, чьи-то руки на талии и темнота.

Не чьи-то.

К’ярда.

Он меня снова вытащил, и кажется, два раза подряд. Если бы не сила въерха, меня бы размазало ровным слоем по берегу, под эйрлатом…

Сила въерха!

— Где К’ярд? — шепотом спрашиваю я. — Что с ним?

— А что с ним? — Митри с удивлением смотрит на меня. — Высушился и ушел.

— Ушел?

— Да, куда-то в сторону мыса Гор.

К Эн.

Только сейчас я замечаю, что в моих руках по-прежнему Тай, и она на меня смотрит, прямо-таки вглядывается в лицо. Спросить, что такое, я не успеваю, потому что открывается дверь и входит Вартас.

— Ай!

Я заворачиваюсь в слегка сползшее покрывало (ладно, обнаженные плечи и спина — не так уж страшно), но он рывком вылетает в коридор и уже оттуда рычит:

— Вирна! Я думал, ты уже оделась. Времени у нас не сказать, чтобы много.

— Сейчас оденусь, — говорю я и отпускаю младшую. — Девочки, спускайтесь, я сейчас буду.

Тай продолжает на меня глазеть, но ее уводит Митри. Чуть ли не силой вытаскивает за дверь.

Когда остаюсь одна (в комнате, где какое-то время жили мои девчонки), быстро откидываю одеяло и одеваюсь. Я вылетела из дома в первом, что попалось под руку, потому что торопилась, и это — короткая юбка, облегающий джемпер, новая курточка, шарфик и сапоги. Да, увидев меня такой, вряд ли Лайтнер теперь сомневается в том, что я сказала Хару.

Мне бы радоваться надо, но радоваться не получается.

На сердце так мерзко, как только может быть, единственное, что радует — так это то, что он снова на побережье. И не только. Если после такого всплеска силы рядом с океаном он просто ушел, значит, его сила восстановилась. Значит, я ему больше не нужна, чтобы помогать Эн. И вообще больше не нужна.

Все это крутится в голове, пока я одеваюсь.

Это, а еще волна.

Единственная!

Что это могло быть, если не какой-то сбой установки въерхов? Чем больше я об этом думаю, тем больше понимаю, что все делаю правильно. И с Лайтнером в том числе. Если бы я сказала ему правду, если бы мы остались рядом, рано или поздно Дженна, Н’эргес, кто-то еще или все они вместе потребовали бы от меня именно того, что они требовали изначально. К тому моменту, когда отказаться я бы уже не смогла, а точнее, мне бы этого не позволили. Поэтому' чем дальше мы друг от друга, тем лучше. Во всех смыслах.

Я спускаюсь вслед за сестрами и благодарю Зорга. На мою благодарность он даже не меняется в лице, только бросает: «Угу», — и отворачивается, давая понять, что мы и так здесь задержались.