Мы и так задержались.

И не только.

Эйрлат основательно поцарапало о камни, чудо, что он вообще выжил. Выжил только благодаря К’ярду, но помимо царапин правое крыло изрядно помято.

— Вартас… — шепчу я.

— Вирна, не сейчас. Поехали.

Мы выдвигаемся в обратный путь. Девочки на заднем сиденье, мы с Вартасом впереди. Несмотря на то, что система обогрева уже высушила сиденья, в салоне все равно пахнет солью и водорослями. Когда мы взлетаем, я на миг оборачиваюсь в сторону мыса Гор, но тут же себя одергиваю.

Митри замечает мой взгляд, и этого уже более чем достаточно, чтобы снова почувствовать себя мерзко.

— Откуда она взялась, это волна? — цедит Вартас.

Дженна говорила об установках, я ловлю эту мысль просто на кончике языка. Ему я все рассказала, и я собиралась все рассказать сестрам, но вот так обрушивать на них информацию о Лэйс и о том, что я теперь буду ныряльщицей, особенно после того, что случилось — это слишком.

— Испугались? — спрашиваю, повернувшись к девочкам.

— Больше за тебя, — фыркает Митри.

А Тай быстро-быстро мотает головой.

— Что, совсем нет? — улыбаюсь. — Какая ты у меня смелая!

Сестренка моргает, плотно сжимает губы, а йотом говорит:

— Вирна! Какие у тебя были глаза!

— Представляю, какие у меня были глаза, — смеюсь. — Когда на меня шло это чудовище…

Тут только до меня доходит, что Тай не могла видеть моих глаз, когда я повернулась к ним спиной. И что Митри в недоумении смотрит на младшую — видимо, в точности так же, как сейчас я.

— Кроха, ты о чем? — спрашиваю я.

— Твои глаза, — говорит Тай. — Они были такие же, как у того парня. Только синие.

«Такие же» глаза мне представляются особенно ярко, только не синие. Раскаленные, как ядро земли, как самое сердце нашего мира.

— Не говори ерунды, — резко обрываю сестру и отворачиваюсь.

— Но я правда видела!

— Тай, ты просто перепугалась, — смеется Митри.

— Не испугалась я! — почти кричит сестренка. — У нее были…

— Хватит!

Я говорю это так, что в салоне эйрлата мгновенно становится очень тихо. Настолько тихо, что мне кажется, я слышу биение своего серлца. Эта тишина длится какие-то мгновения, потом Тай начинает реветь. Митри прижимает ее к себе и хмуро смотрит на меня через зеркало заднего вида.

Я обхватываю себя руками и смотрю на проносящийся за окнами пейзаж. Сама не отдаю себе отчета, что ногти вонзаются в ладони все сильнее. До той минуты, пока не чувствую острую боль, и только тогда расслабляю пальцы, глядя на красные лунки, из которых сочится кровь.

— Возьми платок. — Вартас протягивает мне свой, и я машинально оборачиваю им руку.

Тай потихоньку успокаивается (Митри вроде что-то шепчет ей и гладит по голове), и снова становится тихо. Эта тишина давит на меня все то время, пока мы летим. В городе становится шумно, даже несмотря на плотно запечатанные окна суета Ландорхорна врывается в меня, словно выдергивая из толщи воды на поверхность. Кажется, только тогда я делаю первый глубокий вдох и расслабляюсь.

— Спасибо, — благодарю Вартаса, когда он останавливает эйрлат на парковке перед нашим домом. Сестры выходят, я наклоняюсь, чтобы достать рюкзаки, но он меня опережает. Резко выдергивает их, не позволяя мне взять самую тяжесть.

— Да что ты за человек такой, Вирна, — выдыхает сквозь плотно сжатые зубы, а потом резко шагает в сторону дома.

Сестры осматриваются, Тай крутит головой, Митри просто осторожно разглядывает холл. Лифты здесь работают по сканированию радужки, равно как и вход в сам дом. Насколько я понимаю, эта ультрасовременная система безопасности, поэтому Ромине сюда не войти. Сюда не войти вообще никому, кому я не предоставлю допуск. А чтобы его предоставить, надо звонить Дженне. Данные считываются в минуту, потом так же быстро загружаются в систему, защищенную кодовым доступом владельца квартиры. Мне, разумеется, этот доступ не выдавали, но если не сделать разрешение Митри, будет сложновато.

— Зайдешь? — спрашиваю Вартаса, хотя он уже и так зашел, чтобы сбросить рюкзаки в просторной прихожей.

Тай ахает. Впечатления настолько велики, что она, кажется, уже забыла про обиду.

— Ты сама знаешь, что мне некогда.

— Я заплачу за ремонт. Сколько потребуется…

— Мне достаточно было бы простого спасибо.

— Но я же сказала тебе спаси…

Последний слог поглощен грохотом закрывшейся двери.

— Он расстроен из-за эйрлата, — говорю я в о твет на пристальный взгляд Митри.

— Ага. Конечно. Из-за эйрлата, — фыркает сестра.

Мне хочется поинтересоваться, что это за намеки, но Тай уже убежала в комнату.

— Какая большая! Какая большая, она же больше чем весь наш дом!

Первые пару дней мне тоже так казалось — просторная столовая, совмещенная с комнатой отдыха, где стоит диван, кресла и маленький столик. В столовой — стол на шестерых, стулья с красивой обивкой. Владелец квартиры явно любил красный цвет, потому что здесь много кармина, а еще золота. Две спальни — одна светлая, в светло-зеленых тонах, другая — в темно-синих, стальных. Не стоит говорить, какую выбрала я.

— Это ваша комната, — говорю я, поднимая жалюзи.

— Ты же расскажешь все, да? — Митри не сводит с меня взгляда. Тай с ногами прыгает на постель, и я понимаю, что снова готова на нее орать.

— Да. Позже. Разберите пока вещи.

Я выхожу, а точнее, позорно сбегаю к себе, где падаю кровать. Смотрю на потолок, который почему-то плавает перед глазами. Должна видеть люстру в форме морской звезды, оплетенную стеклянными водорослями (дизайнер здесь постарался на славу), но вижу почему-то побережье. Идущего ко мне К’ярда.

В этот момент понимаю, как отчаянно я устала.

Мне хочется отмотать время назад, и войти в аудиторию на пять минут раньше. Или на пять минут позже. Чтобы никогда с ним не пересекаться, чтобы не обратить на себя его внимание, чтобы сейчас о нем не думать. О нем, об Эн, о том, как все могло бы быть, и как уже никогда не будет.

Потолок вместе с люстрой начинает расплываться, но видимо, из-за того, что он плавал, я это не сразу замечаю. Только когда мне становится тяжело дышать.

Все тяжелее, тяжелее и тяжелее, и тогда я провожу ладонями по скулам, стирая соленые дорожки. Кожу начинает щипать, я отдергиваю руку и смотрю на ранки от ногтей. Перевожу взгляд на запястье: там еще остался след от прикосновения Кьяны. Но сегодня, когда К’ярд меня схватил, ничего не произошло. Или все дело в том, что я была в одежде?

Последняя мысль вызывает смех. Я начинаю смеяться, слезы текут, а я смеюсь — сначала тихо, потом начинаю хохотать и зажимаю руками рот. Просто запечатываю его ладонями, чтобы не позволить этому дикому звуку вырваться в комнату. То ли действует осознание прижатых к лицу рук, то ли понимание, что за соседней стеной мои сестры, но я все-таки замолкаю и тяжело дышу.